Читаем Прокобата полностью

— Добри ми зетко, внимавай, ако ми кроиш някоя магария! Позволявам си да те информирам, че синът на баща ти е ненадминат глупак. Понеже изпитвам вродена непоносимост към шегите и всеки, който се мъчи насила да ми ги пробута, обичайно си плаща солено, пази се! В момента лицето на цялата тази работа е много черно. Ако скоро не умиеш тоя етиопец, аз ще го боядисам червен с нектарната кръв на твоя божественост.

— Изяж си закуската, Едуард — отвърна Заморна. — Хариет, дай насам още нектар и амброзия. Гръмовержецът почва да ломоти веднага, щом припасите му намалеят. Виж, Радамант е по-примерен. Вярвам, че съдийската му злъч поне за момента е поразредена от струйки благотворен шоколад.

Закуската скоро свърши. Брат ми стана.

— Елате. Повелявам съдът да се оттегли на чист въздух. Пърси, Фидена, последвайте ме в парка, да видим дали вещината на Едуард е в състояние да избели козината на този тъй смугъл и черен арапин.

Прекрачи ниския прозоречен перваз. Гостите му го последваха. И докато се отдалечаваха, аз си помислих, че едва ли някога нейде по земната шир под окото на слънцето е стояло тъй велелепно трио от смъртни. Гледах ги, докато се изгубиха сред гъстия пояс високи дървета, с който бяха заградени игрищата. После се извърнах от прозореца. След около час херцогът се върна сам.

— Е, Емили, тръгнаха си — оповести той. — Убедих ги. Довечера ще се срещнем отново в замъка Уотърлу. Тогава с готовност ще признаят кралските ти права. Най-трудно ми беше с Едуард. Ужасът му от шеги е абсолютно смехотворен, но буйността му е опасна, а неверието му — неконтролируемо. Не знам дали щях да успея, ако той не се бе появил тъкмо навреме. Съзряхме го да язди през парка в далечината, и както стояхме на възвишението, помахах му да дойде. Той се изкачи, с ръка на гърдите, като трескаво попипваше веригата с медальона, а лицето му ту пламваше, ту пребледняваше. Тук вече не намериха какво да кажат. Фидена сграбчи ръката ми, а Едуард се усмихна с думите: „Хубаво, че не ми бе погодил номер, инак, макар действителността сама по себе си да е ужасна, шегата би ти коствала живота“.

— И увериха ли се напълно най-сетне? — попита дамата. — Но не е нужно да те питам. Трябва да са се уверили, а къде отиде той?

— Върна се в града, любов моя, с Джон и Пърси, така че изоставяме тази тема до довечера. — После се обърна към мен: — Чарлс, в девет тази вечер присъствието ти ще бъде изтърпяно в двореца Уотърлу. Сега напусни тази стая. Уморих се от изпитателните ти погледчета. Омитай се на секундата.

Нямах алтернатива и се принудих да се подчиня, което и сторих, с голяма неохота. Успокоявах се обаче, като си повтарях „девет часът, девет часът“ и се мъчех да потуша любопитството си с очакване, както някои се мъчат да потушат глада с дъвчене на тютюн. Усилията в моя случай бяха тъй напразни, както обичайно са в другия.

Осма глава

Не вярвам генерал Торнтън да забрави някога този ден. Изпитанията на Йов са нищо в сравнение с онова, което претърпя той, докато чакаше да се изтърколят бавните, отвратителни, тежки като олово часове. Хиляда пъти го молих да вади часовника си и да ми казва колко е часът. Десет хиляди пъти тичах до вратата, отварях я, поглеждах навън, сетне отново я затварях. Привечер нетърпението ми стана съвсем необуздано. Хвърлих се на килима, загризах ресните му, запищях и заритах, а когато генералът се опита да ме усмири с пръчицата, която държеше под ръка именно с тази цел, захапах я със зъби и едва не я строших на две.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»
Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»

«Русский парижанин» Федор Васильевич Каржавин (1745–1812), нелегально вывезенный 7-летним ребенком во Францию, и знаменитый зодчий Василий Иванович Баженов (1737/8–1799) познакомились в Париже, куда осенью 1760 года талантливый пенсионер петербургской Академии художеств прибыл для совершенствования своего мастерства. Возникшую между ними дружбу скрепило совместное плавание летом 1765 года на корабле из Гавра в Санкт-Петербург. С 1769 по 1773 год Каржавин служил в должности архитекторского помощника под началом Баженова, возглавлявшего реконструкцию древнего Московского кремля. «Должность ево и знание не в чертежах и не в рисунке, — представлял Баженов своего парижского приятеля в Экспедиции Кремлевского строения, — но, именно, в разсуждениях о математических тягостях, в физике, в переводе с латинского, с французского и еллино-греческого языка авторских сочинений о величавых пропорциях Архитектуры». В этих знаниях крайне нуждалась архитекторская школа, созданная при Модельном доме в Кремле.Альбом «Виды старого Парижа», задуманный Каржавиным как пособие «для изъяснения, откуда произошла красивая Архитектура», много позже стал чем-то вроде дневника наблюдений за событиями в революционном Париже. В книге Галины Космолинской его первую полную публикацию предваряет исследование, в котором автор знакомит читателя с парижской биографией Каржавина, историей создания альбома и анализирует его содержание.Галина Космолинская — историк, старший научный сотрудник ИВИ РАН.

Галина Александровна Космолинская , Галина Космолинская

Искусство и Дизайн / Проза / Современная проза