Промельк Беллы

Чтобы проследить становление личности Любимова, я думаю, необходимо обозначить вехи его общения с Эрдманом и Вольпиным. Здесь к месту рассказать о моем юношеском впечатлении от программы “По родной земле”, которую для широкой публики показывал ансамбль песни и пляски НКВД в клубе на Лубянке, а я попал туда по желанию моего отца. Он сотрудничал с этим коллективом как балетмейстер.

Я помню, как молодой и красивый Юрий Петрович вел парный конферанс с артистом Леонидом Князевым. Они стояли напротив друг друга по обеим сторонам портала и перебрасывались репликами, которые были написаны, как я потом узнал, Николаем Эрдманом и Михаилом Вольпиным. И я отмечал для себя, как Юрий Петрович лихо надвигал фуражку и заправлял гимнастерку под ремень и портупею, при этом одергивая ее и убирая все складки назад, как делают военные перед парадным маршем, стоя “во фрунт”.

Из рассказа Любимова:

А ансамбль этот Берия создал, чтобы победить другой ансамбль. Они же тщеславные очень. Мой ансамбль будет лучше. И назначенный начальник ансамбля полковник НКВД Тимофеев поклялся выполнить задание партии и правительства чекисту главному в пенсне, товарищу Берии, который речь держал на Красной площади – мы спаяны, как никогда! Мы сплочены, как никогда! И все тогда поняли, что он главный, а потом Хрущ его обманул, а потом Хруща снял дорогой Леонид Ильич…

А когда для “соуса” наш ансамбль вызывали в Кремль на таких показухах, я был в списках, кстати, я и сейчас получаю приглашения в Кремль. Они же не пересматривают своих. Это их стиль существования. В этом они видят стабильность свою.

Так был создан ансамбль по приказу Берии, и туда согнали выдающихся людей искусства того времени, чтобы они усилили творческий эффект его деятельности.

Для того чтобы современный читатель лучше понял, каким образом возник этот ансамбль, следует сравнить его создание с возникновением солженицынских “шарашек”, только с поправкой на то, что Александр Исаевич описывает организацию научной работы ученых, отбывающих срок заключения, а к работе в ансамбле были привлечены лучшие силы творческой элиты. Если это делалось не в приказном порядке, то, во всяком случае, за приглашением просматривалась абсолютная невозможность отказа, потому что за этим стоял нарком НКВД.

Один только перечень имен выдающихся деятелей культуры говорит сам за себя. В работе над музыкальной частью программы принимали участие Шостакович и Дунаевский. Музыкальным консультантом был Арам Хачатурян, а руководителем хора – Александр Свешников. В работе ансамбля участвовал известный дирижер Юрий Силантьев. Драматическим коллективом руководил знаменитый артист МХАТа Михаил Тарханов, танцы ставили Касьян Голейзовский и мой отец Асаф Мессерер. Режиссерами программ были Алексей Дикий, Рубен Симонов, Сергей Юткевич. Художником – Петр Вильямс.

Работу ансамбля курировал сам Берия, который любил появляться внезапно. Его подобострастно встречал начальник ансамбля полковник Борис Тимофеев.

Я прекрасно помню Тимофеева. Он был невероятно нервным человеком, потому что всегда находился под угрозой ареста и посадки, работая на столь ответственном посту. У него были совершенно бесцветные, возможно, выцветшие от страха и бесконечных переживаний глаза.

В дальнейшем Юрий Петрович, вспоминая работу в ансамбле, любил показывать Тимофеева с вытаращенными белесыми глазами, сосредоточенно глядящего в одну точку и при этом нервно вырывающего из носа волоски, которые он окидывал мутным взором и выбрасывал в окружающее пространство. Это был целый актерский этюд.

Сергей Юткевич, больше других принимавший участие в работе ансамбля, – автор известной надписи на стене кабинета Юрия Петровича в Театре на Таганке: “Дорогой Юрий, не зря мы с тобой 8 лет плясали в органах!”