Промежуточная станция

— Вот идиотство, — неожиданно заговорил Джон. — Настоящее идиотство. А я как раз сегодня хотел устроить маленький праздник. Хотел сделать вам сюрприз. — Он снова замолчал и начал резать сало.

— Что за сюрприз?

— Завтра меня назначат на должность садовника. Все случилось так неожиданно. Когда старший садовник пришел вчера на службу, он увидел, что в построенный мной домик ночью вселилась пара старых лебедей, да-да, не молодых, а старых. Завтра мне в торжественной обстановке вручат приказ о назначении на должность. Вас тоже приглашаю. Мне ведь есть чем гордиться.

— Я рада за тебя, — сказала Мария. — Теперь с тобой ничего не случится.

— Что со мной может случиться? — спросил Джон.

Мария сжала в ладонях чашку с чаем. Она так приятно согревала руки.

— Вполне вероятно, что у вас из-за меня будут неприятности, — тихо проговорила она.

Тереза, собравшаяся было на кухню, чтобы подогреть воду, резко повернулась в ее сторону.

— Какая чепуха!

— Вовсе не чепуха. Это как сплошная круговая порука.

— Они уволили тебя с работы, что ж, в этом нет ничего хорошего, — сказала Тереза, — но на том история и заканчивается. Я считаю… — Она оборвала фразу и взглянула на Марию. Она хотела сказать, что ушибы рано или поздно заживут.

— Вовсе нет. Ничто на этом не заканчивается. Все только начинается.

— Но ведь они выпустили тебя!

— Я что-то вроде подсадной утки.

— Боже правый, как это жутко звучит. — Тереза позабыла о воде, присела рядом с Марией и начала растирать ей руки. — Совсем ледяные, — сказала она, — они по-прежнему совсем ледяные.

Джона то знобило, то бросало в жар. Да и вообще, в комнате было чересчур душно. Он принялся жевать хлеб с салом. Ему нужно было как-то успокоить бунтующий желудок. «Выпить бы, — думал он. — Или бежать куда-нибудь без остановки, пока не наступит усталость, такая сильная, что и пить не захочется».

Мария высвободила руки и встала. Она попыталась пройтись туда-сюда по комнате. Она знала, что Джон будет не в состоянии воспринять ее слова. Тереза же просто ничего не желает знать. Ей надо как-то заставить их выслушать, что она им скажет, как можно быстрей, прежде чем она не растеряла мужество, для этих слов необходимое.

Она вдохнула поглубже и произнесла:

— Нам нужно расстаться. Иначе вы попадете из-за меня в серьезный переплет.

Тереза вскочила.

— Что ты такое говоришь?

— Я сейчас уйду. Если я этого не сделаю, с вами поступят так же, как поступили со мной. К чему вам иметь из-за меня неприятности?

— Зачем ты так говоришь? — Карие глаза Терезы потемнели от растерянности. — Мы никогда не бросим тебя, мы в этом поклялись, когда исчез Роланд. Если мы как-то ненароком обидели тебя, прости. Прости, пожалуйста.

Она встала и принесла Марии чай, потом стала поить ее прямо из чашки, словно ребенка.

— Тебе это поможет, — сказала она. — Джон, тебе тоже налить?

— Нет, — отмахнулся он. — Мария, что все это значит?

— Мне придется уйти, — повторила она.

— Господи помилуй, не говори так, — прошептала Тереза Марии на ухо. — Он снова запил, вот ведь горе какое. Это началось несколько дней назад. В одной забегаловке неподалеку отсюда ему отпускают в кредит. Если ты не перестанешь, он сейчас уйдет из дома.

— Оставь его в покое. Он здоровый как медведь, но не в состоянии перенести того, что видит.

Джон поднял голову.

— Черт побери, о чем это ты? Что я должен видеть?

— Мир, скрывающийся за внешней оболочкой, — сказала Мария.

— Вот как. — Джон обеими руками вцепился в край стола. Глоток шнапса сейчас был бы кстати. А потом заткнуть уши шариками из воска. — Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Джон, прошу тебя…

— Тереза, ведь это все несерьезно. Она хочет уйти. Когда она так говорит, она словно издевается надо мной. Мне ее жалко, мне тяжело смотреть на нее, и я очень хочу ей помочь, вот только как?

— Да, только как? — Мария вернулась к столу и села. — В конце допроса, когда им так ничего и не удалось выудить из меня, по крайней мере ничего такого, что им пригодилось бы, меня заставили подписать признание. Речь шла не о том, чтобы я призналась в конкретном преступлении, а о том, чтобы я просто признала себя виновной. В глазах Учреждения люди всегда в чем-то виноваты. И за это они станут преследовать и тебя, и Терезу, и детей.

— Проклятье, ведь мы не сделали ничего противозаконного.

— Это не имеет значения.

— Скажи, что это за страна такая? Куда нас занесло? Ты уходишь утром и возвращаешься в таком вот виде. А потом рассказываешь, что в глазах Учреждения все мы виновны. Мы виновны? Мы?

— Может быть, и да, — сказала Мария. — Может, в этом есть доля истины.

— Да что ты! В чем же мы виновны?

— В том, что верили в эту ложь.

Джон сцепил пальцы обеих рук, чтобы дрожь была не столь заметна. Он уже был готов вскочить с места и уйти прочь. Ему нужно было выпить. Ему срочно нужно было выпить, чтобы руки больше не дрожали и чтобы он мог снова соображать что к чему, но сейчас ему было не уйти.

— Мария, я пытаюсь тебя понять, но не могу. Мы почти всего достигли. У нас есть квартира, работа, и если детям захочется сладкого, я могу теперь им сказать: хорошо, пойдем и купим.