Проникновение

— Допустим, я сообщу вам, что близкий Мартинесу человек вчера чуть не погиб.

— Неужели? Каждый день кто-нибудь умирает. Что тут такого?

— То, что виноват в покушении, судя по всему, инсайдерский круг.

На другом конце провода воцарилось молчание. Гарри подумала даже, что, возможно, прервалась связь. Наконец Руфь кашлянула и без особой уверенности произнесла:

— Этого не может быть.

Гарри выпрямилась в кресле. Если бы у нее были усики-антенны, они бы сейчас вовсю дрожали от поступающих сигналов.

— Ладно, вам ведь наверняка кое-что известно. Назовите мне только одно имя.

— Да забудьте вы об этом дурацком списке! Без доказательств все равно ничего нельзя напечатать.

— Слушайте, давайте так: я сама называю имя, а вы просто говорите «да» или «нет», идет?

— Что за чушь! Я вижу, вам и меняться-то со мной нечем.

— Для начала попробуем… — Гарри мысленно вернулась к встрече в «КВК», нарисовала большую букву «Ф» и обвела ее кружком. — Феликс Роуч.

Снова долгая пауза. Уже сама пауза говорила о многом — Гарри была абсолютно в этом уверена.

Наконец Руфь сказала:

— Ладно, я вижу, что все это — пустая трата времени. Но, тем не менее, я хочу сделать вам предложение. Мне сегодня все равно особенно нечем заняться, так что я, пожалуй, сыграю с вами в вашу игру. Вам знаком бар «Пэлэс» на Флит-стрит?

Гарри бросила свои каракули.

— Да.

— Встретимся там через двадцать минут.

Глава восемнадцатая

Гарри расплатилась с таксистом и, посмотрев на вход в «Пэлэс», подумала о том, как ей узнать репортершу.

Она взяла сумку в левую руку и зашагала по булыжной мостовой. Свой ноутбук Гарри захватила с собой, не желая оставлять в квартире ценные вещи. Быстро оглянувшись через плечо, Гарри опасливо обвела взглядом толпу прохожих, шедших следом за ней, и почувствовала, что ее руки покрылись гусиной кожей. Впервые после происшествия на вокзале она была на улице одна.

Толчком открыв дверь, она вошла с залитой солнцем улицы в бар «Пэлэс». Внутри было темно и как-то неожиданно тихо, и Гарри потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, каких звуков недостает. Ни громкой музыки, ни рева толпы — только стук кассового аппарата да еле слышный бубнеж горстки завсегдатаев у бара. Скользнув взглядом по их лицам, Гарри поняла, что она — единственная женщина в заведении. Она посмотрела на часы и отметила, что опоздала всего на несколько минут. Неужели Руфь Вудс уже ушла?

— Я позвонила в «Дейли Экспресс», — раздался у нее за спиной незнакомый голос. — Они знать не знают никакой Каталины Диего.

Гарри резко обернулась. На нее пялилась худая брюнетка лет за сорок. Она разглядывала ее, слегка наклонив голову, будто птица, нашедшая червяка.

— Вы Руфь Вудс?

— Да. — Брюнетка прищурилась. Она носила круглые очки в черной оправе. Волосы, подстриженные в каре, доходили ей до подбородка; прямая челка опускалась на самые брови. Со стороны казалось, будто на голове у нее плотно прилегающий мотоциклетный шлем и специально подобранные в тон защитные очки-«консервы».

Звякнув браслетами на запястье, Руфь ткнула пальцем в Гарри и сказала:

— Вы — его дочь, не так ли?

Черт. Гарри должна была это предвидеть. Ей всю жизнь говорили о том, как она похожа на отца. Она и сама это видела. Те же черные глаза и брови, тот же прямой нос. И — если верить матери — то же неуважение к правилам и предписаниям.

Пожав плечами, она кивнула.

— Ладно, я Гарри Мартинес. Это что-то меняет?

— Это делает историю гораздо интереснее. Ступайте, займите столик. — Не дожидаясь ответа, Руфь развернулась и величаво прошествовала к стойке бара.

Гарри огляделась по сторонам. Ожидать толчеи и драки за места явно не приходилось. Она прошла на свое любимое место в пабе — квадратный зальчик с ободранным деревянным полом и сводчатым потолком, расположенный в тыльной части здания. Сквозь купол из витражного стекла пирамидой струился дневной свет, и казалось, что зал озарен сиянием фонаря. Здесь никого не было.

Гарри села за угловой столик. С портрета, висевшего на стене, на нее зыркнул Брендан Бихан;[51] его римский нос и мрачный вид отчего-то напомнили Гарри о Диллоне. Неожиданно она почувствовала тупую боль; ей захотелось, чтобы Диллон был сейчас рядом с ней. Она заставила себя встряхнуться. Ждать, пока кто-то придет и утешит, — не в ее привычках.

Вернулась Руфь. Со стуком поставив на столик две чашечки с кофе, она села и уставилась на Гарри. Гарри незамедлительно сделала то же самое.

Наконец Руфь сказала:

— Итак, с какой стати дочь Сала Мартинеса обращается ко мне за информацией?

Называй ставки уверенно, учил Гарри отец, особенно когда блефуешь. Она взяла пакетик с сахаром и изящно щелкнула по нему пальцами, прежде чем вскрыть.

— С такой, что мне нужно узнать, как все было на самом деле. Узнать о том, что не попало в газеты. Вы были близки к следствию и наверняка о многом слышали.

— Разумеется, слышала, — подтвердила Руфь. — Но что с того? Ваш отец осужден и сидит в тюрьме, где ему самое место.

— Но остальные члены круга по-прежнему разгуливают на свободе.