Пропасть

Мало понимания у россиян той эпохи, находило стремление корейцев любой ценой — питаясь буквально травой и кореньями (папоротником, например — он пахнет огурцами, видимо создаёт какую-то иллюзию насыщения), копить разные вещи. Например — яркую материю, целыми рулонами, от пола до потолка. Кореянки, нередко полуголодные, одевались во всё блестящее и обвешивались дорогими побрякушками. В Советском Союзе того времени, подобное "стремление к накопительству", считалось чем-то зазорным (хотя — смотря где конечно; про Среднюю Азию я бы этого не сказал).

Впрочем, вскоре после окончания корейской войны, беженцы вернулись в родные пенаты (некоторые, кстати, отчаянно не хотели возвращаться), где жутко мудрый (а главное — беспощадный) вождь Ким Ир Сен, быстро приучил подданных к простым синим блузам, украшенным лишь значками со своим изображением…

Расстояние между Хабаровском и Комсомольском-на-Амуре, составляет около четырёхсот километров. То есть, примерно столько же, сколько между Москвой и Брянском, Москвой и Костромой, Москвой и Орлом. Трава на тех просторах, вымахивает в рост человека. И кругом (если не считать воинских частей) — пустота. Редко где мелькнёт палатка геологов. А ведь там могло бы пастись множество скота. Дальний Восток мог бы не только себя, но и Сибирь обеспечивать продуктами питания. Однако советское руководство было буквально помешано на всеобщей милитаризации. В Комсомольске-на-Амуре производятся атомные подводные лодки, реактивные истребители — и не только. Для всего этого нужен металл — поэтому действует мощный металлургический завод "Амурсталь". Собственно говоря, город и построен "с нуля", на равном расстоянии от сухопутной границы и от побережья (то есть — малодоступен и для сухопутных, и для морских сил потенциального противника) как военная кузница Дальнего Востока. Вместе с тем, для развития сельского хозяйства и пищевой промышленности в окрестностях, не делалось почти ничего. Люди откровенно посмеивались, глядя в магазинах на латвийскую сгущёнку (из города Резекне) и белорусские орехи лещины. Эта самая лещина, густыми зарослями покрывает все окрестности Комсомольска. Правда, на Дальнем Востоке лещина колючая — но это и есть всё отличие от лещины, растущей "на западе". И сюда волокли орехи из Белоруссии — через всю страну! Так же как и берёзовый сок — с Урала…

Надо сказать — мёду на Дальнем Востоке много (в сравнении с другими регионами России). Но это и понятно — просто нигде в стране нет столько цветов, растущих везде и всюду, без всяких искусственных посадок. Достаточно назвать саранки — жёлтые, красные, чёрные, практически всех цветов радуги — которые в Центральной России напыщенно именуют лилиями. Предприимчивые люди (не хотелось бы называть их мошенниками) приезжают в эти края, ищут по лугам и распадкам особые разновидности саранок, выкапывают, привозят в западные районы России (и не только России), размножают на своих участках — и продают доверчивым гражданам, выдавая за особые сорта лилий, выведенных где-нибудь во Франции, или Италии. И названия этим сортам присобачивают какие-нибудь фердиперцевые, типа: "Золото Короны", или "Королева Изабелла". А по этим "королевам" где-нибудь в Приморье коровы топчутся…

Примерно такая же история случилась с плодом, который известен теперь под названием "киви". Сейчас рассказывают сказки о неких селекционерах из Новой Зеландии, которые якобы сумели скрестить клубнику со сливой (или ещё что-то в этом роде) и таким образом получили чудо-гибрид, названный в честь символа Новой Зеландии — птицы киви. Всё это конечно чепуха. "Киви" — одна из разновидностей лиан, которых много на российском Дальнем Востоке. Например, "Бархат Амурский" — тоже разновидность лианы.

Просто (в случае с "киви") какие-то предприимчивые новозеландцы хорошенько полазили по нашим лесам, вывезли понравившиеся плоды в свою страну, размножили (допускаю, что несколько улучшили, путём элементарной селекции), дали им "своё" название — и стали продавать по всему миру.

Между прочим — орехи дальневосточного кедра (если правильно — "сосны корейской"; настоящие кедры растут в Ливане и никаких орехов не дают) в три раза крупнее, чем орехи кедра сибирского (точнее — "сосны сибирской"). В Москве я нигде ни разу не встречал дальневосточных кедровых орехов. И не только в Москве, но и нигде к западу от Байкала. Большинство русских людей (тем более — европейцев) даже не представляют себе, каким крупным может быть кедровый орех. Рано или поздно, какой-нибудь предприимчивый малый из Швейцарии или Канады, вывезет саженцы дальневосточного кедра к себе на родину, придумает местное название ("пихта монбланская", или скажем, "секвойя юконская"), и будет стричь купоны с граждан государств, чьи власть имущие не хотят палец о палец ударить, чтобы взять из рук природы то, что она буквально сама им протягивает.