Пропавшая девушка

– Твой злейший враг, – каркнули мне в ответ.

– Подожди… – начал я. Голова пошла кругом. Гейб обожал дурацкие телефонные розыгрыши. Может, это опять его штучки?

– Ты убил меня и оставил лежать в снегу. – Шепот затрещал в ухе, сразу разрушив это предположение. – Теперь мой черед.

Телефон чуть не выскользнул у меня из руки. Я перехватил его получше и вдавил в ухо.

– Постой, что ты имеешь в виду? Давай нормально поговорим.

Короткая пауза. Затем:

– Поговорим? Ты убил меня, а теперь хочешь поговорить?

– Ты не мог умереть, – возразил я. – Чего тебе нужно? Зачем ты мне звонишь?

– С кого мне начать?

– Что? Я не понимаю. Чего ты хочешь?! – Мой голос сорвался на визг. Я глубоко вдохнул. И слушал.

– Кто станет первым? – хрипел он. – Кто первым заплатит за то, что вы сделали?

– Так. Постой, – сказал я. – Послушай меня…

– Как насчет девушки-красавицы с черными кудрями и темными глазищами, по которой ты с ума сходишь?

Я сглотнул.

– Что? Лиззи? Что ты собираешься сделать с Лиззи?

Наступила долгая тишина.

А потом – щелчок отбоя.

22

Я сидел в кабинете, склонившись над ноутбуком и тупо уставившись в пустой экран. Я знал, о чем хочу написать в очередном выпуске нашего блога, но никак не мог найти в себе силы приступить к работе.

Дверь я оставил открытой, из коридора до меня доносились голоса, смех, шарканье ног, хлопанье шкафчиков, крики и обрывки разговоров – ребята собирали свои манатки и расходились по домам.

– Эй, Майкл?

Я обернулся: в кабинет заглянул Гейб.

– Как дела? – спросил я.

– Ты домой? – Он держал в руке скатанный в трубочку плакат. Гейб – художник от бога. Рисует с детства. Он рассчитывал выбить бюджетное место в академии Пратта в Нью-Йорке, но не срослось.

– Я должен задержаться и написать статью в блог, – сказал я. – Мы с Пеппер собирались порыться в старых ежегодниках. Ну, знаешь, для юбилейного выпуска. Но не уверен, что она будет со мной разговаривать.

Гейб кивнул.

– А что ты решил насчет того парня, который тебе звонил?

Я пожал плечами:

– Постараюсь не думать об этом.

– Но он тебе угрожал, – напомнил Гейб. – Он всем нам угрожал.

Я побарабанил пальцами по столу.

– Знаю, Гейб, ты хочешь, чтобы я обратился в полицию. Но я не хочу давать делу ход. Это наш выпускной год. Еще один семестр, и мы разъедемся кто куда. Смысл ставить все под удар? Если мы сумеем хранить молчание…

Гейб скривился:

– Все мы в одной лодке. Никто не хочет неприятностей. Это само собой. Но если нас станет преследовать какой-то взбесившийся псих…

– Это одна болтовня, – сказал я. – Чувак фильмов насмотрелся. Не знаю, что у него с башкой, но зачем ему тратить время на охоту за нами? Он просто любит названивать людям и строить из себя крутого.

Гейб пристально поглядел на меня.

– Что-то не слышу уверенности в голосе. Ты сам себя успокаиваешь.

– Ты у нас теперь психолог? – бросил я с досадой.

– Почему ты не расскажешь хотя бы отцу? – спросил Гейб.

Пеппер, с охапкой старых ежегодников в руках, бесцеремонно ворвалась в кабинет, отпихнув Гейба с дороги.

– Что не расскажешь отцу? – раздраженно спросила она.

– Выходит, мы все-таки разговариваем? – сказал я.

Она протиснулась мимо меня и грохнула альбомы на противоположный конец стола.

– Нет. Не разговариваем. – Стащив с плеч рюкзак, она швырнула его на пол, чудом не попав мне по ноге.

– Покеда, – Гейб отсалютовал мне свернутым плакатом и смылся от греха подальше.

Пеппер мотнула головой, отбрасывая волосы с лица.

– Так что ты не расскажешь отцу?

– Что Ангел звонил мне вчера вечером и всячески запугивал.

– Кэтрин мне говорила. Уж теперь-то ты точно поверил Лиззи и думаешь, что нам нужно трястись и бояться нос показать на улицу? О, Лиззи была права. Злой дух вышел на охоту.

– Ты берешь уроки по выбешиванию?! – рявкнул я.

– С кем поведешься…

Я занес пальцы над клавиатурой.

– Овяжись от меня. Я пытаюсь вести блог.

Пеппер выдвинула стул, нарочно стараясь скрежетать ножками по полу как можно громче.

– Коль скоро мы сотрудники и вынуждены работать вместе, тебе, наверное, следует сообщить мне, о чем ты хочешь писать.

Я пожал плечами:

– Прочти и узнаешь.

Она улыбнулась:

– Проще говоря, ты не знаешь, о чем писать. У тебя в голове ни одной идеи. Слишком занят мечтами о прекрасной Лиззи?

– По-моему, нам надо заключить перемирие, – сказал я. – Режим тишины.

Она бахнула на стол толстенный ежегодник. Стол затрясся. Сделав вид, что не заметил, я повернулся к экрану и снова занес пальцы над клавиатурой.

У меня появилась смутная идея, о чем я хочу написать. О нашем походе на кладбище, о том, каково это – находиться среди старых могил. Мне пришло в голову, что большинство людей, похороненных там, когда-то так же, как мы, ходили по коридорам нашей школы, оставляли свои фотографии в ежегоднике и… и…

В общем, на большее мне ума не хватило. Я понятия не имел, какой из этого следует вывод. Наверное, что отголоски истории звучат и в наши дни. Но вот как свести одно с другим? В голове царил полный раздрай.

– Ладно, сегодня писать не буду, – буркнул я.