Пропавшие девушки Парижа

– Да ладно. У каждого есть свои секреты. Ты тоже многого обо мне не знаешь. – Он помолчал. – В Вашингтоне ты спрашивала о моей работе в трибунале по военным преступлениям. Я тогда не был готов рассказать об этом, а теперь могу. Когда разразилась война, я заканчивал учебу на юрфаке. Я хотел пойти в армию, но отец настоял, чтобы я оформил отсрочку и получил диплом, прежде чем уезжать за границу. Он вложил в мое образование все, что имел, и я должен был стать юристом, чтобы помочь семье удержаться на плаву. Я стал заниматься вдвое усерднее, чтобы сдать за год двухлетний курс и окончить университет досрочно. В армию пошел на следующий день после выпуска; меня определили в военно-юридическую службу и направили к месту назначения. Но к тому времени война закончилась, осталось только ликвидировать последствия. Одним из первых дел, в котором я участвовал во Франкфурте, был суд над Обенсом. Слышала? – Грейс покачала головой. – Я так и думал. Были приняты особые меры, чтобы информация о нем не попала в газеты. Обенс был американским военнослужащим, рядовым в одной из рот, освобождавших Равенсбрюк. Он и другие солдаты были поражены тем, что они там увидели, у них аж головы посносило. Они арестовали одного немца, служившего охранником в этом лагере, и Обенс хладнокровно его расстрелял, в нарушение законов и обычаев войны.

Грейс побледнела, представив хороших парней, таких, как Том, помешавшихся от ужасов войны.

– Я считал, что он заслуживает наказания. Ведь он не в сражении с ним расправился. Это было убийство в чистом виде. Но мои начальники и слышать о том не хотели. Они готовы были судить только немцев и не желали портить картину победы антигитлеровской коалиции. Но я настаивал. И тогда они заявили, что я жажду крови американца, потому что сам я из семьи немецкого происхождения. – Грейс вспомнила, что фамилия Марка – Дорф. Она и раньше догадывалась, что он по происхождению немец, но спрашивать об этом не хотела. – И даже заговорили об измене.

– И ты подал в отставку?

– Да, чтобы меня не отдали под трибунал. Ты, наверно, считаешь меня трусом. Сожалею, что не рассказал тебе об этом раньше.

– Нет. Я считаю, что это смелый поступок. Но почему ты решил рассказать мне об этом сейчас?

– Мне кажется, ты винишь себя за гибель Тома и потому бежишь ото всех. Но в жизни не бывает так, что это только черное, а это – белое. Это относится и к твоим решениям, и к моим, и к решениям Элеоноры. Наверняка, у нее были причины поступить так, как она поступила.

– Возможно.

– Не веришь?

– Я уже не знаю, чему верить. Но я ужасно рада, что ты приехал. – Эти слова вырвались сами собой, помимо ее воли. Грейс почувствовала, что краснеет.

– Правда? – Он шагнул к ней. – Я тоже.

– Несмотря на то, что все так сложно?

– Особенно из-за этого. Я приехал не для того, чтоб упростить наши отношения.

Марк обнял ее, и несколько секунд они просто стояли, приникая друг к другу. Грейс подняла к нему лицо, перехватила его взгляд. Она видела, что Марк хочет ее поцеловать, и на этот раз тоже желала этого, очень, искренне. Он склонился к ней, она закрыла глаза. Их губы встретились.

Сзади раздался шум.

– Грейс, ты не поверишь: я купил Сэмми велосипед и… – Фрэнки умолк на полуслове. Марк и Грейс разомкнули объятия, но он все видел.

Грейс прокашлялась.

– Фрэнки, это Марк Дорф. Товарищ моего мужа. – Своим объяснением она лишь усугубила неловкость.

Фрэнки переводил взгляд с нее на Марка и обратно. Грейс внутренне съежилась, ожидая, что он сейчас скажет. По его лицу она затруднялась определить, сердится он или просто удивлен.

– Я не ждала, что вы вернетесь так скоро, – пролепетала она.

– Кстати, помнишь, ты просила разузнать что-нибудь о той женщине? – Фрэнки с беспокойством посмотрел на Марка, словно не был уверен, можно ли при нем говорить.

– Рассказывайте. Марк в курсе.

– Сегодня я был в иммиграционной службе, нужно было кое-что уточнить по усыновлению Сэмми. И там встретил одного своего товарища из таможни. Он нашел регистрационную карточку, что она заполнила при въезде.

– Элеонора?

– Ничего особенного там не было. Она прибыла в Америку за день-два до того, как погибла. Прилетела на самолете.

Грейс кивнула, но снова приуныла. Это она знала из паспорта, который ей показали в консульстве. А чего, собственно, она ожидала? По иммиграционной карточке не определишь, о чем думала Элеонора, зачем приехала в Нью-Йорк, связано ли это с тем, что она предала своих подопечных.

– Спасибо. – Грейс все равно была благодарна Фрэнки за попытку помочь.

– В деле было только вот это. – Он вытащил из кармана блокнотик и показал ей запись. – Этот адрес она указала в качестве пункта назначения в США.

Взглянув на адрес, Грейс почувствовала, как по спине побежали мурашки. Квартира в Бруклине. Под адресом корявым почерком Фрэнки – копия записи из графы: «Принимающая сторона». Она прочитала фамилию – и похолодела.

– Я должна идти, – сказала Грейс, хватая сумку. – Спасибо! – Она чмокнула Фрэнки в щеку, да с таким жаром, что он откинулся на спинку стула.

– Давай, может, я с тобой? – крикнул ей вслед Марк.