Проповеди

Теперь, однако, посмотрим, как подлинно смиренный ведет себя во всех вещах. Первое признание он делает о себе самом, а именно о своем недостоинстве и своем ничтожестве, так что он своими грехами сделал себя недостойным всей той милости и благодеяний, какие оказывает ему Благий, и, напротив, совершенно заслужил все страдания, мучения и притеснения, которые либо посылает ему Бог, либо, по Его попущению или распоряжению, причиняют ему люди. То, что Бог сотворил его, дает ему пищу и поддержку, это он рассматривает как совершенно незаслуженную милость и дар, за которые он никогда не забывает в глубочайшем смирении благодарить Бога, а поскольку все эти милости и дары исходят от Его благих рук, то он приносит их все, и себя самого в придачу, как жертву Всеблагому к Его прославлению. Тем, что дает или дал Господь, искусством, мудростью, силой, наукой, красотой, богатством или чем-либо другим, он не только не превозносится, но напротив, рассматривает и объясняет себя как совершенно недостойного таких даров, которые получены им не за какую-либо заслугу с его стороны, но которые достались ему единственно оттого, что Господь так бесконечно милостив. — Такая душа, утверждаю я вновь и вновь, есть подлинная мастерская Божия, где Он может беспрепятственно действовать всеми Своими дарами и всею Своей благодатью и привести ее к высшему совершенству; ибо если Бог хочет действовать в ней, то она открыта для Его действия, она безбрачна, свободна и уготована, она терпит Бога, она следует Богу, она действует с Богом, как инструмент действует вместе с мастером. Ни в каком житейском положении она не забывает о своем недостоинстве, ибо хорошо знает о собственном свойстве; грех и немощь суть ее свойства, и потому она никогда не может думать, что в достаточной мере смирилась; ест она или пьет, или делает что-либо иное, последнее место ее, и презреннейший кусок принадлежит ей; то, что всякий отвергнет, то она с радостью примет и скажет притом, что недостойна и такого, ибо не заслужила его у Бога, да и не способна заслужить. Ее слова кратки, тихи и смиренны; ответ прост и истинен; просто обращение и проста одежда; услужливой любви безо всякого обмана может ожидать от нее каждый, во всех ее делах и отправлениях видно снаружи, как живо внутри ее смирение — как перед Богом, так и перед людьми, и ни одной душе она никогда не будет ни в соблазн, ни в оскорбление; так она побеждает высокомерие и надмение, эту низменную матерь греха, этот источник порока. Смирение расторгает все узы врага, мира и греха; оно устрояет всего человека, оно указывает ему присущее ему место добродетели и удерживает его на нем; оно открывает для него небо; молитву смирения слышит Бог, Он щедро изливает над ним Свою благодать, Он наполняет его всяким Своим благословением; основание, на котором смирение возводит здание своей добродетели, есть Иисус Христос, Он есть тот несокрушимый краеугольный камень, который держит то, что на нем построено.

Смирение, наконец, не жалуется, оно ничего не помнит о полученном оскорблении, оно повсюду ищет лишь десницу Господню, а не человеческую; если ему выпадает несправедливость или недостойное обращение, разрушение, изгнание, побои, меч, смерть, все это не есть для него неправда, причиненная людьми: это суть лучшие, именно для него наиболее споспешествующие средства и дары, исходящие их руки Божией; ибо в том, что Бог никому не посылает ненужного, но напротив, каждому посылает лучшее для него, — в этом оно убеждено столь же твердо, сколь и в существовании самого своего Бога.

Это, таким образом, есть прямой, кратчайший и вернейший путь к обретению божественной любви и совершенства всех добродетелей.

Глава одиннадцатая О внешнем терпеливом спокойствии в страдании

Смирение, сказали мы выше, есть матерь всех добродетелей; оно есть преимущественно источник и возникновение терпеливого спокойствия, о котором мы здесь будем говорить. Это спокойствие двойственно; одно, которое спокойно принимает внешние страдания, мы называем внешним; другое назовем внутренним, и о нем речь пойдет в ближайшей главе.