Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история

Проблема толкования этого пассажа состоит в понимании двух фраз, содержащихся в Иез 28, 14 и Иез 28, 16. Читать ли תא, открывающее этот стих, как ‘at ‘ты’ или ‘et ‘вместе с’? Равным образом неясно, толковать ли ךכסה בורכ «херувим осеняющий» как обращение или как подлежащее. В зависимости от ответов на эти вопросы мы получаем две совершенно разные картины мифа, изложенного в повествовании Иезекииля: либо это миф об изгнанном из Эдемского сада херувиме, либо миф об изгнанном из Эдема первочеловеке. Первая интерпретация характерна для масоретского текста, вторая – для Септуагинты и Пешитты. Комментаторы не пришли к единому мнению относительно оригинального толкования этого пассажа: в науке широко представлены обе указанные версии. Подробный анализ этого вопроса не относится к предмету нашей работы; тем не менее хотелось бы отметить, что более убедительными нам представляются аргументы тех авторов, которые связывают этот пассаж с мифом о первочеловеке. Как отмечает Дж. Дэй, «параллели между Иез 28, 12–19 и Быт 2–3 таковы, что естественно предположить, что они представляют нам варианты одного и того же мифа и что, следовательно, Иезекииль говорит о падении первочеловека. И в Иез 28, 12–19 и в Быт 2–3 мы читаем о создании первоначально совершенной фигуры в саду Эдема, изгнанной оттуда из-за своего греха; в обоих рассказах также упоминается херувим <…> В то время, как о падении первого человека говорится в Быт 2–3, нигде более в Ветхом Завете или еврейской мысли не упоминается об изгнании херувима из Эдема. Также необходимо заметить, что мудрость фигуры из Иез 28, 12, 17 соответствует мудрости первого человека в Иов 15, 7–8»[437].

Таким образом, судьба тирского царя сравнивается с судьбой Адама – так же, как Адам, он впадает в гордыню и стремится к богоподобию, результатом чего является его будущее падение. Аналогичную идею мы находим в изображении судьбы другого языческого царя – Навуходоносора. Сначала он находится в состоянии покоя и благоденствия, подобно Адаму до своего изгнания из Рая (Дан 4, 1), затем он впадает в грех гордыни (Дан 4, 27), за что лишается своего царского достоинства и низвергается до животного состояния, чтобы только после покаяния вернуться к своему первоначальному статусу.

Соотнесение истории Адама с повествованием о Навуходоносоре становится еще более прозрачным при обращении к ряду библейских и апокрифических традиций, связанных с историей первочеловека. Так, в целом ряде источников Адам изображается как царь, поставленный Богом в качестве главы универсума. Эта традиция появляется уже в книге Бытия, где говорится о том, что Адам будет «владычествовать» над «рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Быт 1, 26). Весьма определенно об Адаме как о царе говорит Филон Александрийский в своем сочинении «О сотворении мира согласно Моисею». Впоследствии мотив царского достоинства Адама получил развитие в христианской и в особенности в сирийской традиции. Как отмечает А. Тёпель, «авторы Антиохийской школы – Федор Мопсуетский, Иоанн Златоуст, Феодорит Кирский – как и Василий Кесарийский, Григорий Нисский, Ефрем Сирин и Нарсай – особенно акцентировали царское достоинство Адама. В соответствии со своим царским достоинством Адам изображен в одеждах, сидящим на троне в окружении животных на мозаичном полу в церкви в Западной Сирии конца IV века»[438]. Таким образом, изображение Адама как царя первоначального универсума делает логичным его символическое соотнесение с реальным вавилонским царем Навуходоносором.