Пророчество о пчелах

Это ловушка. Если я в нее сунусь, она меня оттолкнет, и все будет кончено.

Попробовать?

Это все погубит.

Но если не попробовать, то я так и не узнаю, возможно это или нет.

Он жмурится и приближается к ней, ожидая встретить пустоту или схлопотать пощечину, но встречает мягкие сладкие губы.

Первая его мысль:

Надо было сделать это раньше.

Их губы соприкасаются. Поцелуй обретает глубину.

Они прижимаются друг к другу. Начинаются ласки. Рене стягивает с себя рубашку, Мелисса избавляется от блузки.

При этом они не перестают смотреть друг на друга.

После контакта взглядов, губ и рук приходит черед соприкосновения тел.

Видя его смущение, Мелисса проявляет больше инициативы и изобретательности.

– Эврар вот так гладил ей волосы… – С этими словами она кладет его ладонь себе на голову.

Она отвечает взаимностью на его труд проводника по ее бессознательному: теперь она управляет его телом.

– Потом они разделись догола, – шепчет она ему. – Клотильда была очень осторожна, она ведь знала, что Эврар невинен. Для него это был первый… и последний раз.

Прямо как пчелы… Самцы занимаются любовью единственный раз и умирают, мелькает у него мысль.

– Наверное, именно поэтому получился такой восторг! – продолжает Мелисса. – Не иначе, он вдруг понял что-то для себя новое.

Нагие Мелисса и Рене оказываются на диване.

– Клотильда учила его любви, подобно тому, как ты учил меня регрессии. Ты распахнул для меня ворота времени, а она распахнула для него ворота чувств.

Мелисса опрокидывает Рене на спину и садится на него верхом.

– Начала она вот так. Очень медленно, очень нежно. Было видно, что она его приручает, так объезжают дикого жеребца, никогда не носившего седло.

Мелисса, чередуя натиск и резкие остановки, держит Рене в сладостном напряжении. Она показывает, как менять позы и как воспроизводить роскошную сцену семисотлетней давности.

Их слияние длится так же долго, как слияние средневековых любовников. В конце Мелисса издает истошный вопль и застывает с разинутым ртом и с закрытыми глазами.

Рене даже боится, что она, подражая предшественнице, тоже испустила дух.

Так продолжается несколько секунд. Потом она расслабляется и начинает дышать.

– У них случился приступ смертельного экстаза…

Она встает и берет пачку сигарет. Открыв ближайший иллюминатор, она выдыхает наружу струю дыма, содержащую все ее мысли.

– Неужели так все и было? – спрашивает ее Рене.

– Они были светом в царстве тьмы.

– Первый раз за тридцать три года?..

– Лучше один раз предасться невероятной любви, чем тысячу раз как попало… Таков мой вывод из этого неповторимого слияния тел и душ. Даже их смерть – и та была величественной, вот какая у них была аура!

Она возвращается и дает ему сигарету. Он тоже выдыхает облачко дыма.

Спиртное – сосудорасширяющее, сигарета – сосудосуживающее. Одно дополняет другое.

– У меня чувство, что сейчас поворотный момент в моей жизни, – задумчиво говорит она. – Все сошлось в одной точке. Это должно было произойти именно сейчас.

Она внимательно разглядывает коллекцию масок Рене.

– Клотильда рассуждала о «родственных душах». Ты в это веришь?

– Мне нравится мысль, что есть души, встречающиеся и сотрудничающие одну жизнь за другой.

– Я поняла, что Эврар – это ты, а я – Ангерран, но я явно знала тебя раньше. Знаешь, когда я впервые увидела тебя, такого робкого, в столовой Сорбонны, мне показалось, что мы уже встречались.

– Что-то я не заметил этого в твоем поведении…

– Это «узнавание» меня испугало, отсюда моя небрежность. Наверное, Бруно уловил, что я отдаляюсь от него, чтобы приблизиться к тебе. Помнишь, как глупо он себя повел, как взбесился!

Рене смотрит на нее абсолютно новыми глазами. Она, совершенно голая, курит у открытого иллюминатора. На его взгляд, она чудо как хороша. Ему кажется восхитительным даже запах ее пота, смешанный с сигаретным дымом.

– Несколько минут назад, когда мы любили друг друга, – продолжает Мелисса, – меня посетило очень глубокое, очень волнующее чувство: что мы уже делали это в прежних жизнях.

Она подходит к средневековой итальянской маске – женскому лицу.

– Думаю, я была Деборой, – сообщает она.

– Еврейкой, женой Сальвена де Бьенна?

Она хватает его за руку.

– Представляешь, мы втроем, Александр, ты и я, были вместе в 1099 году, потом в 1307 году и в… Вероятно, были и другие встречи, в обличье разных полов. Ты мог быть женщиной, даже моей матерью, моей сестрой, братом, отцом…

Эта мысль смешит Рене. Она продолжает ее развивать:

– Вдруг мы были гомосексуальной парой? Думаю, мы жизнь за жизнью пробовали разные способы телесного и духовного познания друг друга. Ты мог быть моим учителем, лучшим другом, спортивным соперником. Но раз за разом это встречи людей, знающих, чтобы дарить друг другу недостающее.