Пророчество тьмы

Маленький Эвон упал на ковер из волчьей шкуры. Кабинет отца освещала луна, своим белым сиянием проникая внутрь через решетчатое окно. Эвон пытался понять, куда можно спрятаться, чтобы его не нашли и не избили в очередной раз, но видел лишь силуэт, нависающий над ним.

– Я хочу, чтобы ты умер! – Удар пришелся по носу, который громко хрустнул и залил рот кровью. – Должен был сдохнуть ты! Не они… – Шлепок ладонью по щеке обжег нежную детскую кожу. – Почему ты выжил? Почему!?

Еще один удар по голове – и Эвон, уже не чувствуя боли, провалился во тьму, увидев напоследок открывающуюся дверь, свет из которой ослепил его.

Увидев брата вновь, Эвон не испытал ничего, кроме испепеляющей злости. Он старался забыть свое детство, напиваясь, прятал за улыбкой ту боль, которую когда-то испытал. Но стоя перед тем, кого ненавидел больше всего, Эвон вспомнил все. Атернай изменился с их последней встречи. Прошло несколько лет, но на его лице появились новые шрамы. Один из них разрезал губу, а другой – покрасневшую от холода щеку. Это дело рук отца? Или же последствия очередной охоты на дикого зверя? Эвон лишь понадеялся, что брату было больно. Невыносимо больно.

– Я спрашиваю еще раз: зачем ты вернулся, фур[14]? – Атернай держал лук, направляя его прямо на Эвона. – И кто прибыл вместе с тобой?

Все беглецы встали. Карета зашаталась, и Юта принялась успокаивать лошадей, которые от волнения забили копытами.

– Юта? – удивился Атернай.

– Сэн конге…[15]

Она опустила поводья и встала, поклонившись Атернаю.

– Фершт! – со злостью в голосе он приказал ей уйти. – Я отпускал тебя не для того, чтобы ты вернулась! – прошептал он. – Фершт!

Юта кротко улыбнулась. Ее глаза не излучали ненависти – напротив, лишь любовь и заботу. Эвон не помнил ее, но понимал, что они с Атернаем были близки. Его лучший мечник и учитель. Ей бы состариться и умереть в Рокрэйне, рядом со своим принцем и будущим королем, но он отпустил ее. Почему? Неужто каменное сердце брата хоть что-то да чувствует?

Беглецов согнали с телеги и, вышвырнув их поклажу, окружили. Юта поклонилась им напоследок и извинилась. Эвон перевел ее слова друзьям: «Я была рада помочь вам, но теперь меня ждет новая жизнь». Получив благословение, она скрылась за поворотом в лесу.

– Как тебя нашла Юта, я узнаю позже, а пока отвечай: зачем ты вернулся!? – Брат не опустил лук.

– Нам нужно поговорить с отцом.

– У тебя. Нет. Отца! – отчеканил Атер, еще сильнее натянув тетиву.

Эвон услышал, как дернулся Соно. Он схватился за рукоять катаны и шагнул ближе.

– Будь моя воля, я бы никогда не вернулся. Я ненавижу вас и ненавижу это место, но моим друзьям нужна помощь.

Травник решил, что разберется позже, готов ли он назвать этих беглецов друзьями.

– Друзья? – Атер указал кончиком стрелы на всех. – Они? – Он почти засмеялся, но замер, увидев Далию. – Принцесса Эверока? Далия Бартлетт?

Та не успела ответить. Атернай спрыгнул с лошади и, втаптывая покрывшуюся инеем грязь, схватил принцессу за шею. Эвон испугался, но Соно отреагировал первым: приставив катану к горлу Атерная, он защитил Далию, которая уже хлюпала носом, вытирая слезы. Она испуганно попятилась назад и, глядя на Атерная, спряталась за ниджаем.

– Ты знаешь, что натворила, принцесса Эверока? – он будто не говорил, а рычал, как зверь, готовый в любую секунду напасть.

– Только посмей придвинуться к ней ближе – и я снесу тебе голову.

Эвон позавидовал Соно: этот ниджай кого угодно поставит на место. Его не волнуют звания и должности. Король ты или плебей, принц или наемник – для него все равны.

– У всех нас много вопросов. Я, кстати, Юриэль. – Еще одна бесстрашная девчонка. Они с Соно точно созданы друг для друга. – Может, поговорим в уединенном месте? Например, в вашем дворце.

Атернай неотрывно смотрел на Далию. На его лбу вздулась вена, он громко дышал, но наконец отступил. У Эвона внутри все предательски сжалось. Брат так близко. Он, как и прежде, пахнет костром и лесом, в котором часто пропадал. Этот аромат из детства. Раньше так пах отец.

– Я кину тебя в темницу на вершине Рэкенской горы, чужак. – Атернай схватил катану Соно, но лезвие не ранило его из-за толщины перчаток, скрывающих руки. – Мы не живем по арасийским законам, и тебе здесь не рады. Никому из вас. Убери свой меч, и, так и быть, я не вспорю тебе живот.

– Очень дружелюбно, – пробубнила Юри.

– Вы хотите говорить с королем, но будете говорить со мной.

– Где… – Эвон хотел сказать «отец», но нет, Атернай прав, у него нет семьи. – Где Олафур Скаль?

– Не твое дело, фур. – Старший брат обратился к своим войнам: – Нершт хи[16].

Те спрыгнули с лошадей, отвязывая цепи со своих поясов.

– Что вы делаете? – испугалась Далия. – Эвон, останови их!

Но он не мог. Никогда не мог противостоять власти Атерная и Олафура. Он знал, что проще сдаться сразу. Так будет лучше для всех. Эвон протянул руки вперед, и холодный, обжигающий металл до боли сжал их. Травник кивнул принцессе, улыбнулся Юри и молча обменялся взглядами с Соно. Кажется, они доверяли ему, потому что сдались так же легко, как и он.