Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

Онхонто ни словом не обмолвился про его самочувствие и про якобы приступ болезни; он подробно рассказывал про церемонии, в которых ему доводилось участвовать, ярко описывал красоту цветов — последних хризантем, распускающихся этой осенью.

Хайнэ страшно было представить, каких трудов ему далось это письмо, написанное чистым, грамотным языком и даже не лишённое литературных метафор — но тем ценнее оно было.

— Не отговаривай меня, пожалуйста, — попросил он Хатори, когда они остались наедине. — Я всё равно не смогу вернуться, по крайней мере, до тех пор, пока не узнаю две важные для меня вещи. Лучше помоги мне их узнать… Помоги мне найти последователей Энсаро в Нижнем Городе. Теперь, когда я видел ту девушку, я уверен, что они существуют.

Хатори думал не долго.

— Хорошо, — сказал он. — Я постараюсь. А потом мы вернёмся.

Хайнэ прислонился к его плечу, думая о том, что то, чего он просит от брата — преступление, за которое полагается смертная казнь. Одно дело — бесцельные прогулки по Нижнему Городу, на которые и то смотрят косо, и совсем другое — попытки выяснить что-то о запрещённой религии.

— Но это опасно, — пробормотал он. — И особенно для тебя. Вспомни, что сказал когда-то Астанико. Ты слишком выделяешься с твоим цветом волос, тебя заметят и запомнят в любой толпе.

— Выделяюсь, — согласился Хатори. — Среди мужчин.

— Ну да, но этого-то никак не изменишь! Ты же не можешь стать женщиной, как бы ни… — Хайнэ осёкся и посмотрел на него с подозрением. — Послушай, только не говори, что ты всерьёз об этом думаешь!

— А почему нет? — спросил Хатори, склонив голову и через всю комнату посмотрев на себя в зеркало.

— Да ну, какая из тебя женщина, — недоверчиво усмехнулся Хайнэ. — Нет, нет.

— Но мы могли бы, по крайней мере, попробовать, — убеждал его Хатори, в свою очередь, усмехаясь.

В конце концов, Хайнэ сдался, и брат отправился покупать себе одежду и косметику.

Хайнэ остался ждать его, испытывая, с одной стороны, жгучее любопытство — брат в женском платье! наверняка это будет презабавное зрелище — а, с другой, одолеваемый странной неловкостью.

Вернувшись, Хатори вывалил на низкий стол перед зеркалом огромное количество баночек, склянок и тюбиков и принялся переодеваться.

Длинное платье тёмно-красного цвета, которое он для себя выбрал, хорошо скрывало всю неженственность его фигуры, ниспадая от груди до пола мягкими складками. Поверх него Хатори надел подряд несколько накидок, расшитых цветами — белого, золотистого и нежно-лилового цвета. Подобное разнообразие оттенков не было необычным и для наряда мужчины, но Хатори почти всегда носил чёрное, и выглядело это непривычно.

— Высоковата, — с неодобрением покачал головой Хайнэ, когда брат прошёлся в своём новом наряде по комнате. — И широка в плечах!

— Ну, уж чем наградила богиня, — пожал плечами тот. — Не всем везёт!

Тёмно-красные глаза его, в тон подолу платья, видневшемуся из-под накидок, лукаво блестели; видно было, что ситуация очень его забавляет.

— Но эта женщина не склонна впадать в отчаяние, — проговорил, тем временем, Хатори, усаживаясь на пол перед зеркалом. — И если с внешностью ей не повезло, она постарается что-то с этим сделать.

Завязав волосы на затылке, чтобы они не падали на лоб и не мешались, он потянулся рукой к разбросанным на столике туалетным принадлежностям, но Хайнэ остановил его.

— Нет, подожди, — сказал он, дотронувшись до его локтя. — Давай я.

«Сколько лет это ты одевал и причёсывал меня, — думал он. — Будем считать, что я в какой-то степени возвращаю долг».

— Давай, — согласился Хатори, чуть улыбнувшись, и закрыл глаза.

Хайнэ устроился возле него на коленях и, взяв в руки одну из баночек, принялся разрисовывать его лицо.

Он немного неумело провёл кистью с пудрой по скуластому, узкому лицу. Этому лицу недоставало полноты, чтобы казаться женским, но кожа была светлой и нежной, рыжие брови — тонкими и изящно очерченными, а подрагивающие ресницы — длинными.

Когда Хайнэ начал красить губы брата, обмакнув кисточку в помаду густого, карминно-красного цвета, Хатори затрясся от беззвучного смеха, однако глаз не раскрыл.

Хайнэ подтемнил его ресницы и брови, провёл по векам кисточкой с коричневато-золотистой краской и остался вполне доволен результатом. Он распустил волосы брата и несколько раз расчесал их гребнем — огненно-рыжие пряди ложились на плечи ровно, волосок к волоску. Хайнэ обрезал несколько передних прядей так, чтобы они прикрывали лоб, и отодвинулся, с удовлетворением созерцая дело своих рук.

— Я ощущаю себя художником, — заявил он. — Который доволен получившейся картиной.

— Сейчас твоя картина оживёт, — предупредил его Хатори, открывая глаза и поднимаясь на ноги. — Художник будет готов к такому сюрпризу?

Что-то в груди у Хайнэ болезненно дрогнуло, и он отшатнулся.

За спиной у Хатори в окне ярко сияло клонившееся к горизонту солнцу, и в обрамлении его поздних лучей фигура брата с рассыпавшимися по плечам волосами казалась охваченной пламенем.