Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

Принцесса знала, что некоторые из прежних правительниц развлекались, заставляя своих любовников ласкать друг друга.

Ярость и сладострастие охватили её; ей захотелось немедленно увидеть, как красивое и уродливое соединяются, захотелось унизить своего прекрасного, недоступного супруга так, как это было только возможно. Заставить его выпить любовный напиток и спать с Хайнэ Саньей, низвести его трогательную нежность к калеке до грязного, запрещённого плотского удовольствия.

Он же говорил, что будет подчиняться её приказам.

Что он скажет в ответ на это?

Может быть, хотя бы возненавидит её, раз уж не смог полюбить?

Принцесса скривила губы, беззвучно, зло рассмеялась и вышла из покоев через главные двери.

Она шла, ни на кого не глядя, по пустым коридорам, и ей казалось, что она идёт во сне. Мраморные потолки и деревянный пол, голубоватый огонь светильников и сизые предрассветные сумерки, белоснежный покров сада и жаркий огонь алых ягод — всё перемешалось у неё перед глазами, превратилось в нелепую бессмыслицу, яркую картинку цветного калейдоскопа.

Она подумала, что умерла, и бредёт по полям, предваряющим вход в Подземный Мир, чтобы рухнуть в огненную пропасть, зияющую развёрстой черной пастью прямо у неё перед ногами.

А потом всё взорвалось оглушительным звоном, как будто мир и впрямь перестал существовать.

Принцесса остановилась посреди одного из коридоров, подняв голову и опустив руки — растрёпанная, в тёмной накидке, оглушённая.

Много времени ей потребовалось на то, чтобы понять, что звук этот — от которого чуть не раскололась её голова, и полились ручьями из глаз слёзы — это тот самый звук, которого она ждала на протяжении без малого десяти лет.

Зрение и слух мало-помалу начали возвращаться к ней; принцесса увидела людей, застывших вокруг неё в нелепых позах — кто-то замер в низком поклоне, подметая растрёпанными со сна волосами пол, кто-то упал на колени.

Принцесса смотрела на них и ничего не говорила.

Наконец, она услышала шаги, твёрдые и размеренные, и увидела силуэт женщины, приближавшейся к ней из противоположного конца коридора.

Верховная Жрица Аста Даран остановилась напротив неё, бледная, но успевшая одеться подобающим образом. Чувств своих она ничем не выражала, разве что только плотно сжала губы.

— Свершилась Воля Богини, — проговорила она ровным, твёрдым голосом. — Позвольте мне выразить моё нижайшее почтение от имени всех ваших подданных, Ваше Величество. Пусть Ваше правление будет долгим, и свет Богини устелет ваш путь золотом и славой, а я буду молиться за душу Вашей предшественницы.

С этими словами Верховная Жрица упала ниц, и все остальные — те, кто ещё не успел этого сделать, последовали её примеру.

«Вот и пришёл час, — отстранённо думала Таик, глядя на них. — Великий час моего торжества».

Она стала Императрицей.

***

Хайнэ вернулся в покои Онхонто ближе к полуночи, когда тот был в опочивальне своей молодой жены.

Он проскользнул в опустевшую спальню, отослал слуг, откинул полог и с некоторым смущением проскользнул под чужое одеяло.

Простыни и подушки издавали всё тот же слабый аромат роз, который Хайнэ всегда чувствовал возле Онхонто. Он погрузился в благоухающую постель и почувствовал себя расслабленным; какое-то время он бездумно нежился на мягкой перине, как нежился бы в ароматной ванне.

Потом начал поднимать руку, всё выше и выше, испытывая такую робость, как будто бы раздевался перед незнакомцем.

Рукав скользнул вниз, открывая взору изуродованную плоть;  первым желанием Хайнэ было быстрее спрятать её под одеяло, но он подавил его и заставил себя посмотреть на собственную руку новым, другим взглядом.

«Он сказал, что я не уродлив, — думал он, раз за разом прокручивая в памяти случившееся. — Сказал, что это не уродливо».

И отвращение к собственному телу, преследовавшее его много лет, медленно отступало, сменяясь какой-то тихой печалью.

Хайнэ знал, что это не навсегда, но всё же момент передышки дорого для него значил.

И человека, который сделал ему такой щедрый подарок, он готов был отныне боготворить.

Поднявшись с постели, Хайнэ взял бумагу и написал на ней несколько строк — ему хотелось поделиться с кем-то своими чувствами.

«Этот человек — самое прекрасное на свете существо, — писал он. —  Нет никого, кто был бы хоть немного подобен ему.

Он совершил для меня чудо…

Он сказал те слова, которых я ждал, быть может, всю жизнь, и которые успокоили моё сердце.

Я хочу остаться рядом с ним до конца жизни; если бы не моё увечье, я был бы счастлив быть самым последним из его слуг, стирать его одежду и подносить ему еду.

Поверь, я должен остаться здесь».