Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

Запечатав письмо, Хайнэ позвал слуг и, несмотря на поздний час, попросил отнести его Хатори.

После этого он вновь вернулся в постель и продолжил лежать в блаженной полудрёме, не засыпая до конца и не бодрствуя; в эти мгновения ему казалось, что он постиг наивысшее блаженство.

Гармония была прервана звуком открывающейся двери.

Хайнэ увидел Онхонто, и в первый момент не смог понять, чего ему хочется больше — быть подле него и наслаждаться его близостью, или оставаться вдалеке и наслаждаться воспоминаниями о мгновениях, проведённых вместе.

Но он испытал радостное волнение, смешанное с лёгкой неловкостью — чувство это длилось до тех пор, пока Хайнэ не заметил, что лицо Онхонто печально.

— Это вы, Хайнэ, — немного растерянно сказал он. — Я совсем забыть, что вы просили ночевать здесь.

Он откинул полог и опустился на кровать спиной к нему.

Хайнэ впервые видел его таким — лишённого привычной безмятежности и улыбчивости, омрачённого какими-то тяжёлыми мыслями — и пришёл в глубокое смятение.

Несколько мгновений он не решался обратиться к нему, а потом робко дотронулся до рукава ночного одеяния.

— Почему вы вернулись?..

Онхонто повернулся к нему и объяснил, что случилось.

Язык его был ещё более ломаным, чем обычно, а выражения — иносказательными, так что Хайнэ не сразу понял, что он имеет в виду, а когда понял, то поначалу не смог поверить. В первое мгновение он испытал изумление — в глубине души он до такой степени почитал Онхонто за совершенное во всех областях жизни существо, что подобная неудача никак не вязалась с его образом.

Потом он понял, что то, что произошло, в какой-то степени приравняло Онхонто к нему, и сначала ужаснулся, а потом обрадовался —  и эти чувства сменились в нём ещё несколько раз.

— Не огорчайтесь, — постарался утешить его Хайнэ, преодолевая растерянность. — Я не считаю, что это повод для огорчения.  Мне кажется, что нужно почитать за счастье, если у вас нет таких желаний, и сейчас, когда я думаю об этом, мне представляется, что так и должно было быть. То, что вам неведома эта пагубная страсть, этот порок, называемый плотской любовью…

— Хайнэ, почему вы называть это пороком? — удивлённо перебил его Онхонто. — Любовь между мужчиной и женщиной — это естественно и прекрасно. Вы же не называть порочным, когда бабочка садится на цветок, привлечённая его красотой, и опыляет его?

Хайнэ вздрогнул.

Слова эти ударили ему по больному месту, и он принялся горячо доказывать свою правоту; напирать на то, что плотский аспект любви — это грязно и безнравственно, что настоящая любовь должна быть возвышенной и духовной.

Онхонто смотрел на него печально и ласково.

— Но ведь от плотской любви рождаются дети, — возразил он, качая головой. — Что же, вы хотеть сказать, что природа не права и безнравственна в своём главном законе?

Хайнэ понял, что у него закончились аргументы, и пришёл в глубокое отчаяние.

Он вытащил из рукава скатанные в трубку листы — то были его любимые отрывки из учения Милосердного, которые он переписал и, взяв с собой во дворец, чтобы перечитывать перед сном, носил, спрятав под одеждой.

Сейчас волнение перебороло в нём чувство опасности.

— Почитайте, пожалуйста, — проговорил Хайнэ, протянув Онхонто бумагу в дрожащей руке. — Здесь есть про невинность и чистоту. Может быть, этот текст скажет лучше, чем мог бы сказать я…

Онхонто развернул листы.

«Эти слова не могут оставить его равнодушным, — думал Хайнэ, отвернувшись и считая удары бешено колотившегося сердца. — Ведь он сам — живое воплощение этих слов».

 С трудом выждав достаточное количество времени, Хайнэ снова повернулся к Онхонто.

Тот глядел в окно.

— Хайнэ, но ведь в этих отрывках нет ничего такого, что называло бы грязным акт любви, — сказал он, заметив, что Хайнэ смотрит на него. — Муж должен любить свою жену, жена — мужа…

Хайнэ прикрыл глаза.

Он и сам знал, что Онхонто прав, и горячность внезапно разом покинула его.

— Хорошо, пусть будет так. Но как вам остальные отрывки? — прошептал он, возвращаясь к постели. — Если вам понравилось… то у меня есть целая книга, — предложил он, запинаясь от волнения.

— Не стоит, — улыбнулся Онхонто. — Думаю, это хорошая и добрая книга, но я не видеть здесь ничего нового, а у меня ещё столько всего, что следовать прочитать.

Он попытался пошутить на эту тему, но Хайнэ уже ничего не слышал.

Он настолько не ожидал этого удара, что не смог сдержаться — слёзы хлынули у него из глаз.

— Простите меня, пожалуйста, — попытался проговорить между сотрясавшими его тело рыданиями. — Но я… я…

Успокоиться он смог лишь несколько минут спустя, когда Онхонто уложил его с собой в постель и, крепко прижав к себе, накрыл одеялом.

Хайнэ лежал, закрыв глаза, и испытывал не то чтобы стыд — он испытывал ощущение, что мир перестал существовать, и поэтому чувств, в том числе стыда, не осталось тоже.

Это был предел позора, после которого жизнь не могла продолжаться.

— Вероятно, я ненормален, — всё-таки проговорил он безжизненным голосом, обращаясь, скорее, к пустоте, чем к Онхонто. — У меня раньше были обмороки, теперь… припадки. Простите.