Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Конверт со штемпелем «Москва».
Как радостно и больно!
Читаю медленно слова,
И на глаза невольно
Непрошеная влага слез.
О, милый запах дома,
О, запах вянущих берез
На Троицу. Знакомый
Веселый вечер за столом
Под желтым абажуром.
Как дышит самовар теплом,
В сухарнице ажурной
Печенья хрупкая гора
(Домашнего печенья!),
И рдеет в вазе баккара
Клубничное варенье,
И хворост розовым клубком,
Напудренный ванилью,
В бутылочке старинной ром,
И рюмок изобилье,
И мед сочится золотой
На блюдо расписное,
Пионы в зелени густой,
Зажженные весною,
И в чашечках саксонских чай,
Душистый, сладкий, крепкий…
И скатерть – желтая парча,
На ней березок ветки…

3 июня 1947

ПОСВЯЩЕНИЕ

Э.

Нельзя забыть любимого тепла
Знакомого и ласкового тела.
И плачу я, что не любовь ушла,
А только радость ласки отлетела.

И мы – враги, влюбленные враги,

Следим жестокими и жадными глазами,
Чтоб сердце не досталося другим,
И раним сердце сладострастно сами.

Я плачу. Видишь – я люблю тебя

И любишь ты. Но не покорны оба.
И проклиная, плача и любя,
И издеваясь над любовью злобно,

Неповторимый помним аромат

Любимых губ и ласкового тела…
Пусть дни летят, стремительно летят,
Пусть молодость, как ветер, отшумела!

8 июля 1947

ГОЛОД

Легкая дрожь в коленях,
Ясность и пустота
Медленных телодвижений.
Смутный мираж. Мечта.

Тонко звенит (как пчелы

В тучных лугах звенят)
Мыслей моих веселых
Пахнущий медом яд.

Брат мой, мы оба узнали

Песен святую ложь –
Я тоже зову – Илаяли,
Которую ты зовешь.

Ее не бывало на свете.

И кружится голова.
Останутся от поэта
Придуманные слова,

Мы книги оставим миру.

Пускай их Лукулл прочтет
На шумном, на пышном пире
И легким вином запьет.

22 июля 1947

ПОЭТ

Банален реквизит лирических поэтов –
Чернила, разведенные водой.
И груда неоконченных сонетов
Покрыта пылью плотной и седой.

Живут в углу классические мыши,

Такие же голодные, как он.
И над кроватью протекает крыша,
А он по-прежнему беспечен и влюблен.

Во славу Муз и ветреной Киприды

Он сердце поднимает, как бокал,
И пишет на любовные обиды
Причудливый и острый мадригал.

Когда же сплин (а он не чужд поэту)

Висит над ним, как Лондонский туман, –
Он, удалясь от суетного света,
Философической тревогой обуян.

Вновь видит мира мудрое величье,

И в тайной тишине ночных часов
Как птицелов, он помнит пенье птичье
И слышит ход безмолвных облаков.

Предчувствием чудесного объятый,

От глаз людских он бережно хранит
Грааля кубок, рыцарские латы
И герб поэтов – Розу, Крест и Щит.

«По грозному небу бегут облака…»