Прощай, грусть! 12 уроков счастья из французской литературы

Чем старше я становлюсь, тем больше радуюсь, что учила французский с детства. Думаю, чем раньше знакомишься с языком и чем больше времени его усваиваешь, тем дольше он остается с тобой, пока идут годы, даже если почти не поддерживать свой уровень. Важной вехой для меня стал и тот момент, когда мои дети начали изучать французский и открывать для себя его странности: начался новый цикл. Однако со временем моя эмоциональная связь с этим языком слабеет. В юности я использовала его в своей битве за идентичность. Сейчас с этой битвой покончено. Мне не нужно притворяться кем-то, кем я не являюсь. Я могу смириться с тем, что никогда не стану француженкой и не сумею добиться идеального произношения слова grenier («сарай» – слово, на котором спотыкаются все британцы). Я больше не приношу домой жестянки с улитками, чтобы поразить всех изысканной кулинарией. Пожалуй, я снова попрошу прощения у родителей, которым приходилось с этим жить. Но главное, что я обрела свободу в своей страсти к этому языку и этой литературе. Я люблю французский, потому что мне так хочется. Я больше не люблю его лишь по той причине, что отчаянно пытаюсь что-то доказать. Это простая любовь, лишенная обязательств.

Все время, пока я учила французский, мне казалось, что вот-вот наступит момент, когда я почувствую себя как рыба в воде. Сначала я полагала, что таким моментом станет свадьба с французом и превращение в мадам Шеваль. Я бы готовила мужу луковые ужины, а он говорил бы: «Bof». Но лето пролетало за летом, а единственным мужчиной, который вообще обращал на меня внимание, оставался Сирил, носивший персиковый свитер, и через какое-то время я поняла, что мечта моя не сбудется. Однажды Сирил увидел, как я съела целую упаковку рокфора (я очень люблю рокфор), и пробормотал: «Люблю смотреть, как женщины едят». В глазах этих людей я оставалась чудачкой: женщиной, которая ела (француженки в то время не ели), слишком громко смеялась и говорила «Eh bien, dis donc», как Фред Флинтстоун, при каждом удобном случае. Я всегда была для них – как в названии великого романа Камю – посторонней.

Итак, мы пришли к писателю, который выражает счастье едва ли не самым противоречивым образом. Камю родился во Французском Алжире и учился в Алжирском университете, поэтому и сам может считаться «посторонним». Хотя впоследствии Камю и вошел в литературное и политическое сообщество (в 1957 году даже получил Нобелевскую премию), он сохранял положение человека, смотрящего на все со стороны. Отчасти он был посторонним в буквальном смысле: имел опыт жизни в другом месте и ставил под сомнение идею о весьма замкнутой «французскости». Но также его отстраненность имела абстрактный и философский характер. Он понимал, что посторонним время от времени чувствует себя каждый из нас.

Камю была интересна не столько счастливая, сколько свободная жизнь, поскольку с философской точки зрения свобода и счастье неразрывно связаны. В романе Камю L’Étranger, на первый взгляд, нет никакой радости. Его название и вовсе раздражает, поскольку словно бы указывает сразу на множество вещей. Слово l’étranger может значить «незнакомец», «иностранец» и «посторонний человек». В контексте истории сложно понять, о ком именно идет речь. Должны ли мы считать «посторонним» Мерсо, который совершает преступление отчасти от скуки, отчасти по неосторожности? Или же мужчину, которого он убил, «араба», постороннего? В этом романе немало тревожных элементов. Он поднимает больше вопросов, чем дает ответов, но это вполне ожидаемо, ведь Камю скорее философ, чем писатель. Не думайте, однако, что я упрекаю его.

Тем не менее читать L’Étranger вовсе не скучно. Не хочу сказать, что в этой книге забавный сюжет (хотя, на мой взгляд, в ней достаточно черного юмора). Нет, я имею в виду, что роман не лишен задора. К нему можно возвращаться сколько угодно и всякий раз находить для себя что-то новое. Он похож на загадку, ответ на которую так и не будет найден, и ты знаешь об этом, но все равно ломаешь над ней голову. Думаю, из всех писателей, упомянутых в этой книге, Саган и Камю дальше других вышли за рамки категории «французские писатели» и попали в «писатели, читать которых нужно, пока ты подросток». Я прочитала эту книгу тогда же, когда ее читают все: на пике своей «отстраненности», когда лет в семнадцать начала понимать, что навсегда останусь посторонней, как бы хорошо ни освоила французский. Как ни странно, перечитав ее после сорока, я не почувствовала себя старой (хотя ощутила это со Стендалем). Я восхитилась, насколько свежим кажется стиль Камю и насколько актуальна сегодня история из этой книги. Ее анализировали в рамках всевозможных тем: иммиграция, расизм, колониализм, политика на базе идентичности, сексизм, экзистенциализм.