Прощай, Сколопендра!

Теперь мы с Машкой только смотрели…Он шустро, как — будто занимался этим всю жизнь, вскарабкался по узкой пожарной лестнице…Я даже дыхание затаил: мне казалось — я слышу, как она скрипит и елозит по стене…Потом он исчез за балконной дверью: мы с Машкой поглядели друг на друга (как два подельника)…Показалось, что его нет целую вечность…И все-таки он появился! Сестра, дура — даже захлопала в ладоши…Он стал спускаться. Медленно, жутко медленно…Потом я уже понял, что там непорядок с лестничкой… И на уровне третьего этажа эта старая ржавая рухлядь вдруг отошла от стены… Впору было перекреститься!

— Смотри: что ты натворил! — И Машка дала мне подзатыльник. (Не, ну как вам это?..)

Сама эта красавица сидела на моей «панели космонавта», свесив наружу ноги. Ага, я теперь и виноват!.. Дать бы ей сдачи, но что-то отвлекло… Дасэр! Он-то здесь каким боком? Сидит на спинке скамьи… — то же, представьте, не сводит своего змеиного личика с нашей лестницы; один Челюскин пока в выигрыше — в несколько прыжков достиг заветного места — и уже топорщит усы из дупла. Как теперь вернешься, Дасэр?

А маленький юркий водила ББГ (уже — разжалованный?) и не собирался воевать за временное жилье. Он скатился со скамьи — и почти распластался в чудном галопе, спеша к погибающей лестнице…Петька висел на перекладине, суча ногами…И тут шквал ветра тряхнул всю эту «гуляющую конструкцию», что-то загрохотало в забывчивом небе: ярко вспыхнула молния, до ужаса отчетливо осветив черные гнезда на стене — от вывернутых болтов. Шквал ударил вторично: вот здесь он и раздался — ожидаемо дикий крик. И в следующий миг Черноухов, как куль — свалился на голову прямо Дасэру.

В ту же секунду и моя бестолковая сестра спрыгнула с подоконника — и ринулась в копошашуюся под домом темноту. А следом — прыгнул Тристан.

«Вот и все», подумал я. Судить меня не будут, но в лицо тыкать станут: я — погубил хорошего светлого человека. И еще будут говорить: «из-за жалкой комахи…». И ничего ведь никому не докажешь.

Маленькая смуглая рука швырнула мне на «панель» обыкновенный спичечный коробок… На всякий случай я — осмотрелся. Никого…И на лавке — никого. А из-под дома напротив доносятся Осторожно я выпихнул пенал… Как неподвижно ОН лежал!

— Ну, вставай… — И я дунул на него. — Очнись, Тэтти-Гон: сто тридцать восьмой потомок славного рода…

И тут он шевельнул усиками! А у меня в ушах начался такой галдеж! Будто запищало, застонало и засвиристело все доселе невидимое, неслышимое и неуяснимое духом царство прямокрылых: «Все кончено, царь Данька! Мы — не успеем… Никто — не успеет!»

— Хай-Тоба! — Заорал я так, что — наверное, у него долго чесались коленки!.. (Я его оглушил.) — МЫ — УСПЕЕМ…Если ты сейчас поднимешь свою тощую задницу, дохлая сколопендра!

(Каково я его?..! Леха бы заценил.)

И он вскочил, маленький мерзавец…И даже попытался меня лягнуть!

— Ты здоров, как бык! — Похвалил я его.

«Как жук-носорог», — поправил он.

Свободное падение. Полет

«Отойди от окна, человек… Ну — «отъезжай»…не спорю: сейчас — не время! ТАМ все живы. Нет, рамы не закрывай! Просто задерни шторы, запечатай вход. Нам не должны мешать…И захлопни свой ротовой аппарат: один отряд, один командир!»

…Нет, вы это слышали? А кто здесь, на минуточку, царь природы?

Но возмущаться было уже некогда: он стал расти — прямо на глазах (в едином растянутом кадре из фильма ужасов): и вот, огромные каплевидные глазищи уже нависли надо мной…Он стоит: исполин и великан; и уже недовольно щелкает перепончатым крылом (его раздражает багровое пятно). А страшные жвалы ходят ходуном, словно он непрерывно поедает воздух…Он занят: в мелких его конечностях что-то блестит, мелькает. И он направляет на меня Увеличительное Стекло!

…Почти сразу раздается дикий грохот; до меня не сразу дошло, что это — трещит телефон в коридоре. Просто очередной звонок.

— Надеюсь, ты плохо обедал сегодня… — Слышу я его НАСТОЯЩИЙ голос. — Некоторых впервые — тошнит.

И тут я чего-то страшно испугался; как я захотел в свой нормальный рост — и передать не могу! Пусть — с «балластом», пусть — «бегом на заднице — вперед!» (шутка Лехи перед гонками); пусть что угодно — лишь бы не провалиться в трещину порванного дермантина на этом дряхлом домашнем кресле…

А он вдруг сказал серьезно (и в голосе его не было ехидства великанов):

— Сто тридцать восьмой потомок Длинноусых Кавалеров приветствует тебя… А теперь дай мне руку, человек!

— Зачем тебе моя рука? — Пискнул я.

Он так грозно жмакнул челюстями, что меня передернуло.

— Съесть хочу…маленькая ты букашка… Испугался?

«Веселый тренер — серьезный тренер!», ответил я любимой фразой Седой Дамы.

Он согласно кивнул — и вдруг выдернул меня из моего драного сиденья!.. Его глазищи-«желуди» пристально следили за мной, сторожа каждое движение, а в бойких, хоть и мелких, конечностях перекатывалось Увеличительное Стекло.