Прощай, Сколопендра!

— Земная регрессия… — Туманно пояснил Тэтти. — Издержки трансформинга! Он — еще не имаго. Не задерживайте нас из-за пустяков!

Я ничего не понял, но решил промолчать. Пусть эти великаны договариваются сами.

И мы полетели дальше, но теперь — уже в кольце охраны. Местами казалось, что я плыву по реке, загроможденной блестящими спинами бегемотов.

А потом — целая бездна простора (это мы вылетели из полумрака); внизу дышали степи, отяжелевшие от дневного зноя и уже вспучивалась земля, рождая редкие скалы. Мы втянулись в предгорья. Я никогда не был в этих местах.

Сокращая путь, наш «отряд» чуть не врезался в одинокий утес; Тэтти-Гон возмутился, но тут мы опять занырнули в очередной тоннель. Стало шумно и тесно; все толкались спинами и неподвижными в полете крыльями.

Странно: или мне было беспокойно — или он транслировал мне в уши свою озабоченность предстоящим?.. «Ты же меня выручишь, царь Данька?», пропищал он почти по-домашнему (словно мы с ним мирно прохлаждались у подоконника). «Тебе нужно просто произнести формулу. Для тебя — пустяк, для меня — судьба.»

Что-то настораживало меня в этой просьбе: так, слегка — но царапало нежными коготочками по сердцу.

Тут мы — всей эскадрильей! прямо-таки выпали в большой гудящий зал. Это была еще одна пещера: огромная, без конца и края! И мы всей ордой неслись по видимому периметру, с каждым кругом снижаясь все ниже и ниже — пока, наконец, не приземлились на очень скромный кружок-ориентир.

— Спускайся. Прибыли…

И я съехал по его крылу, как по пандусу.

Регалии регента

Теперь можно было и оглядеться. Выполнив свою задачу, наш караул медленно втянулся в мрачный боковой тупик.

Здесь все было: камень.

Камень стен, подножия, сводов. Защита, а — может, угроза? Отсюда — не выскочишь.

Я не разобрал толком, что в центре. Потому что к нам уже шел, переваливаясь, старый знакомец: жук-могильщик из Старой башни. (Теперь он был — не продажный таможенник, а служащий в смокинге. Идти на задних лапах было ему крайне неудобно (но я понял: это требование этикета).

Он был мрачен, этот могильщик. Я разглядел у него саблю, мешающую идти. (Ну — и чиновники у них!)

Он подошел ближе, неуклюже поклонился. И глядел на меня так, как я сам тогда на него смотрел: с нескрываемой печатью эволюционного снобизма.

— С тобой? — Сухо указал он на меня — и отошел сразу, стараясь не раздавить.

Тэтти как-то неуверенно кивнул.

— Ну так реверсируй! Или ты хочешь, чтоб его затоптали как самозванца?

Странная у него была интонация. Но Тэтти уже крутил Увеличительно Стекло.

И меня тотчас будто взорвало и выломило из лилипутского кокона: и я стал — вровень с ними…Выросший, я тем более не напоминал «кузнечика», — это прям читалось на брюзгливых жвалах жвалах Могильщика.

— Покажи ему предков, сто тридцать восьмой… — Буркнул он кандидату. — Пока еще коллегия соберется… Старички отдыхают: забились в расселины… Здесь своя духота.

И мы пошли знакомиться с предками. Это была стена-галерея, испещренная наскальными рисунками.

И увидел я пращуров древнего народца… Телосложением — приматы, безусловно!. А вот — головы… Я быстро взглянул на идущего рядом. Вот она, голова: что там — на стене, что у моего голенастого Гонши, — одинаковая!

— Кто это?

Крылья у моего ведущего чуть дрогнули…

— Тебе трудно принять это, человек? Вы называете его — инсектоид. Это — наш общий предок. Своим внешним видом ты просто напомнил об этом моим родичам. Поэтому — они и смотрят на тебя недоверчиво. Но правилами ритуала — это не запрещено!

«Они смотрят на меня недоверчиво…» Да я сам глядел на эту галерею — недоверчиво! Более того — с законным возмущением более развитого вида… Эти лица с выпуклыми глазницами без зрачков, эти усы-антенны, выбитые в мертвом камне…Финиш! Полный «буль-буль»!

— Это все началось после Первой Межвидовой Склоки. — С непонятной грустью пояснил мой гид… — Весь этот О_С_Т_Р_О_В тогда был нашим кормовым полем. И еще захватывал часть материковой впадины, откуда однажды и явились чужаки. Они сказали, что им нужен этот остров. Еще они сказали, что дадут нам новые земли. И разделилось наше племя…Большая половина согласилась на переселение: «Дом — там, где еда!». Но судьба посмеялась и над этой половиной и — над теми, кто остался. Это была планета-флора; и там огромные инсектоиды деградировали в мелкие популяции… Они разучились высоко порхать в темноте под звездами и говорить через утренний воздух. А те, что остались «внизу» — вскоре забыли даже навык полета (их просто в насмешку сбивали!); их гнусно называли «инсектопитеками»: низшей расой…Тогда — в напоминание разобщенным потомкам, — этот О-С_Т_Р_О_В_ тоже перерубили пополам (как и наше злосчастное племя). И приморская его часть — попросту затонула.