Прощай, творение

- Девочки, может кто-нибудь скажет мне, почему у нас нет единой научной цели?

- Потому что, - говорит Габи. - Лиотар провозгласил смерть великих нарративов.

Раду давит на газ, и машина трогается резко, так что Габи едва не ударяется лбом о бардачок. Открыв его, она обнаруживает внутри сигареты, склоняется к прикуривателю и затягивается, закрыв глаза. Раду берет сигарету из пачки, мягко тянет Габи за волосы и подкуривает от ее сигареты.

- Фу, - говорит Кристания веско. - Я хотела сказать откройте окно, но окна больше нет.

И вдруг на Габи накатывает ощущение путешествия. Они уезжают из Будапешта навстречу долгой ночи. Габи понимает, что нет ничего, что удерживало бы ее в Венгрии, все, что ей дорого с ней - ее Раду, ее Кристания, ее иллюзии.

Ощущение это, неожиданное и резкое, дарит ее невероятную свободу. Ночной Будапешт проносится мимо, сияют и уходят его огни, лентой летит Дунай. Когда они выезжают из города, Габи вдруг, сама от себя не ожидая, открывает окно и кричит. Никаких слов у нее не выходит, только бессловесная радость.

Раду, она знает, улыбается, а Кристания пинает ее сиденье и смеется.

- Заткнись, Габи, - поет Кристания. - Га-а-аби, заткнись!

А Раду сигналит, чтобы поддержать всеобщий хаос.

Мимо проносятся машины, и всем плевать на то, какой цельной и свободной Габи чувствует себя сейчас.

- Может дело в Атилле, легендарном предке моего народа, но оседлая жизнь не для меня, - говорит она, наконец, накричавшись. Голос у нее становится хриплым, как от простуды. Кристания фыркает и снова возвращается к учебнику по физиологии. Но через некоторое время говорит, будто в голове ее началась и завершилась какая-то длинная логическая цепочка.

- И не для меня.

- А у тебя есть какое-нибудь оправдание?

- Оправдания для слабаков, - говорит Кристания.

И Раду вдавливает педаль газа в пол. По ночной дороге они несутся так быстро, как только могут, и ветер поет свои звучные песни у Габи в ушах.

- Кстати, кто-нибудь рад, что мы увидим Гуннара? - спрашивает вдруг Раду, и Кристания с Габи одновременно визжат:

- К черту Гуннара!

Габи даже запускает руку в карман и швыряет в Раду горсткой конфет.

- Есть вещи, о которых не говорят в приличном обществе! Фу! Фу! Где вас воспитывали, господин? Неужели в хлеву?

В какой-то момент Габи кажется, будто это не они несутся мимо Венгрии, а Венгрия несется мимо них, убегая на запад, назад. Раду рассказывает им о Тибете, о высоких горах и Лхасе, короне Тибета, в которой сияет бриллиант дворца Потала.

О прекрасном разреженном воздухе, от которого все время ходишь будто пьяный, о людях смиренных и бесстрастных, ценящих эти качества, как высшие добродетели, о пресном рисе и соленом чае с молоком и маслом, о вечно заснеженных верхушках гор.

- Так что там с земными страстями? - спрашивает сонная Кристания. - Они покинули тебя?

- Нет, разумеется, они продолжают ласкать меня и терзать! Но я узнал о Ваджраяне, которая есть Алмазная Колесница, и постиг сострадание ко всем живым существам! Последний пункт для меня критично функционален!

Уезжая на восток, Раду сказал, что едет за мудростью и знанием о восточных мистических практиках, но о них он сейчас ничего не рассказывает. Через некоторое время Габи слышит мерное сопение Кристании. Уже около двух часов, и Раду сворачивает на обочину пустой дороги, а Габи широко зевает.

- Ты хочешь спать? - спрашивает она у Раду.

- Нет, малыш, я постиг мудрость тысячи кальп и могу потерпеть.

Он кладет голову Габи себе на колени и перебирает ее волосы, пока Габи не засыпает. Просыпается Габи, когда еще темно, голова ее покоится на мягком кожаном сиденье, а сверху раздается скрежет. Кристания сопит позади, положив голову на учебник по физиологии, ее разбудить почти невозможно, как часто бывает с работающими посменно людьми, умеющими отрубаться быстро и спать непоколебимо. Габи видит через лобовое стекло свешивающиеся сверху грязные берцы Раду.

- Ты спишь? - спрашивает она мысленно.

- Мне не спится, - отвечает Раду

Она вылезает из машины, Раду помогает ей залезть на крышу.

- Ты чего не спишь? - шепчет она. Раду тихонько смеется.

- Вот все жду, пока ты меня отругаешь.

Они лежат очень тесно, под боком у Габи оказывается колючая шуба Раду.

- Зачем ты это носишь? - шепчет она.

- Меха, это символ роскоши и изобилия, а все яркое, это престижно. В моем средневековом сознании цветастая шуба, это то, чем должен гордиться любой мужчина. Я себе еще синюю куплю, вот тогда увидишь. Нет, на самом деле увидишь все, когда я куплю желтую.

На слове "желтый", Габи вспоминает про канарейку.

- Кристания отдала соседям Бодрийяра?

- Буквально всучила, - говорит Раду. Некоторое время они молчат, и Габи просто вдыхает его запах, чувствуя себя как будто дома. А потом Раду вдруг поднимает руку вверх, указывая на небо, он сжимает свой золотой серп.

- Что ты видишь, моя милая?