Прощай, творение

Габи смотрит на россыпь звезд, и представляется ей сахарная пудра на темном-темном шоколаде. Она пытается вспомнить что-нибудь из астрологии, но это как стараться взять интеграл, сорок лет проработав учителем истории. Сектора эклиптики, куспиды Домов, Порфирий, Кампано и Моринус - воспоминания кружатся в голове, нисколько не проясняя для нее ночное небо.

Раду обводит серпом круг, делает едва заметное движение, будто постукивает кончиком лезвия по какой-то звезде.

- Тэма Мунди. Здесь Мир. Астрологический Великий Год подходит к концу, по истечении него, согласно всем расчётам, должно случиться обновление мира, его гибель, а затем возврат к Эдемскому состоянию. Все планеты сходятся в тех точках, где располагались в начале мира для того, чтобы встретить его конец.

Серп Раду выводит круги на небе, и серебряные искры звезд пляшут на его золотом лезвии, Габи наблюдает за этим завороженно.

- А ты что об этом думаешь, Раду? - спрашивает Габи медленно и сонно.

Раду потягивается, потом притягивает ее к себе поближе, укрывает колючей шубой. Пока она засыпает снова, он поет ей песенку на своем то ли молдавском, то ли румынском языке. Габи холодно, но Раду почти лихорадочно горячий, оттого она быстро согревается.

Колыбельную, которую поет Раду, он пел ей тысячу раз до этого, когда она не могла уснуть, слушая крики из подвалов или вой зверей снаружи. Песенка простая и страшная, о пастухе, которого хотят убить, и он просит овечку Миорицу не говорить матери о том, что он мертв, а рассказать, что в далекой стране на краю рая, обвенчан с невестой мира. Уже засыпая, Габи понимает, что за скрежет ее разбудил. Устраиваясь поудобнее, Габи видит чуть повыше головы Раду астрологические расчёты, нацарапанные поверх обшивки его корявым, нервным почерком. Среди цифр, геометрических углов и астрологических знаков, она видит слова, которые Раду процарапал намного сильнее. Наверное, именно тогда Габи и проснулась.

Под рядами формул Раду нацарапал: Вот и все.

Просыпается Габи в относительном тепле, в машине на заднем сиденье. Они уже едут, за рулем Кристания, а Раду сидит рядом с ней.

- Мы уже въехали в Румынию? - спрашивает Габи.

- А ты посмотри вокруг, моя радость.

Они проезжают полуразвалившиеся деревни, дома, сверкающие пустыми глазницами окон, заброшенные поселки, одинокие и пустые автобусные остановки. Убогие, нищенские следы человеческого бытия, впрочем, мешаются с природой красивой до невероятности: огромные леса, всюду тянущиеся за ними и незанесенная стерня полей, обладающая какой-то мертвенной красотой, восхищают Габи.

- Я хочу есть, - говорит Кристания. - Не настолько, чтобы взять попутчика, расчленить его и зажарить, но настолько, чтобы взять сэндвич на бензоколонке.

- У меня есть план.

- Может, просто купим еду? - спрашивает Кристания без особенной надежды.

- Нет, у меня есть отличный план, милая сестрица.

- Какой? - интересуется Раду.

- О, - говорит Габи. - Тебе он понравится особенно.

День оказывается пасмурный, серый, тусклый и туманный, а оттого пятно бензоколонки, блистающее желто-зеленым кажется еще ярче, сияет будто маяк, будто единственный островок жизни посреди бесконечной, грустной, покинутой страны.

Кристания выносит куницу в перевозке и идет в магазин при бензоколонке первой. Габи ждет еще некоторое время, а потом идет вслед за ними. Когда Габи открывает дверь, раздается мягкий перезвон колокольчика. Как только продавец смотрит на нее, Габи ловит его взгляд, и в ту же секунду он спокойно оборачивается к Кристании, считая, что в магазин зашла какая-то морщинистая, дряхлая, совершенно безобидного вида бабуля, наверняка уставшая ждать автобуса на остановке рядом и решившая перекусить какой-нибудь булочкой.

Кристания говорит с продавцом, даже не смотря на Габи. Продавец, молодой парень, улыбается ей широко и приветливо.

Кристания говорит:

- Очень хитрое животное, нельзя и на минуту его одного оставить. Я везу его в Бухарест, у него редкая для куньих мутация - гетерохромия. Сама я биолог. Меня, кстати, Криста зовут...

- А меня Мирча, - отвечает продавец, совершенно не обращая внимания на Габи. Габи ходит между стойками, рассматривая еду в ярких упаковках, вредную, странную на вкус, но неизменно романтичную. Посреди унылого, безрадостного мира, упаковки, выкрашенные в летние, восторженные цвета кажутся соблазнительными вдвойне.

- А покажешь мутацию? - спрашивает Мирча. Судя по всему, он не особенно понимает, что такое гетерохромия и при слове "мутация" его ассоциации скорее восходят к популярному кинематографу, чем к Дарвину. Тем лучше.

Кристания улыбается глуповатой, смешливой улыбкой, а потом открывает задвижку на перевозке. Куница вырывается оттуда с молниеносной быстротой, несется по кругу вокруг прилавка, огибает его. Кристания бросается за зверьком, Мирча, подумав с секунду, тоже. Куница вскакивает за прилавок, сваливает с него сувениры вроде брелков, магнитиков и шариковых ручек.