Прощай, творение

- Пламя, - говорит Артем, протягивает ей открытую ладонь, будто хочет пригласить на танец и демонстрирует огонек, не больше огонька свечи, зато переливающийся разными цветами - синим, зеленым, розовым. Чтобы изменить цвет пламени, Артему даже не нужно напрягаться, он только вспоминает, в случае какой химической реакции пламя приобретает другой оттенок.

- Пламя, - повторяет Айслинн завороженно, и в ее голосе слышится восхищение. - Видимо, ядерное, да?

Артем смеется, а Ливия только фыркает:

- Так и знала, что вы поладите.

- А ты уже знаешь, с кем я не полажу? - спрашивает Артем.

- Догадываюсь, - говорит Ливия, будто бы что-то припоминая, а потом обращается к Айслинн. - Пойдем, сестра? Человек, с которым никто не может поладить уже здесь?

- Гуннар-то? Разумеется!

Айслинн подхватывает Ливию под руку, и Артем оказывается чуть позади. Он эхом чувствует радость Ливии и свой собственный восторг от встречи с другой, незнакомой ведьмой. Которой он, надо же, даже понравился. Кажется.

Артем смотрит в небо, усыпанное звездами, улыбается Большой Медведице, останавливаясь на пару секунд, и снова спешит за Ливией и Айслинн. От замка, который Ливия и ее семья когда-то построили, мало что осталось. Лестница, ведущая из зала, потерявшего былую торжественность, на второй этаж - наполовину разрушена, камни валяются тут и там, некоторые из них поросли мхом. Все запустело, заброшенно.

Когда Ливия видит это, выражение лица у нее меняется, становится печальным, как и всегда. Она вздыхает. Артема отвлекает от созерцания местной разрухи шум. В другом конце зала, у входа в подвал, который вполне сохранился, дерутся двое мужчин. Рассмотреть их сложно, но зато с некоторой долей вероятности Артем может сказать, что один из них ругается на русском, по крайней мере, отдельные слова, чудовищно искаженные акцентом, Артем уловить способен.

Глаза Ливии не теряют томительно-печального выражения, а голос - свойственного ей флегматизма.

- Надо же, - говорит Ливия. - Есть все-таки в мире вечные ценности.

Не сказать, чтобы драка выглядела смертельной, но и безобидной ее тоже не назовешь.

- Как думаешь, стоит их разнять? - спрашивает Айслинн спокойно.

- Думаю, они тоже соскучились друг по другу, и стоит дать им время пообщаться, - задумчиво отвечает Ливия. - Посмотри, Артем, это твои дяди. Дядя Раду тот, который сейчас выдавит глаз дяде Гуннару, а дядя Гуннар тот, который выбил зубы дяде Раду.

- О, - говорит Артем. - А в вашем жутком колдовском замке нет, как в "Меге", комнаты для детей с такими цветными мягкими шариками?

- Есть, - говорит Айслинн. - Я тебя провожу.

- А я пока, пожалуй, попытаюсь отвлечь их своим появлением, - говорит Ливия.

Артем с Айслинн спускаются в подвал, и она даже позволяет придержать себя под руку.

- Я очень рада тебя увидеть, - говорит она. - Ты хороший, талантливый мальчик. Я не сомневалась, что Ливия сделает правильный выбор, когда решится завести ученика.

- А у вас тоже есть ученик?

Губы у Айслинн чуть кривятся, она говорит:

- Есть.

И Артем решает больше не спрашивать ее об этом. Не то, чтобы он считает, что Айслинн сделала неправильный выбор, но, судя по выражению ее лица, так считает она.

Они спускаются в темноту, стены узкие и, проходя вниз, Артем чувствует холод камня, почти невесомо касающийся его кожи.

- Страшновато здесь, - говорит Артем.

- Немножко. Раньше здесь были лаборатории и библиотека. Конечно, не слишком приятная атмосфера для чтения, но мы хотели защитить книги в случае пожара, если замок будут осаждать. Зал ты уже видел, наверху комнаты слуг и обслуживания. И только совсем высоко, в башне, были наши комнаты.

- У вас были настоящие слуги? - говорит Артем с восторгом. Его-то слугой был только Антон и только неделю, когда проспорил косарь и не хотел отдавать.

- Были, - говорит Айслинн. - Это была наша крепость, мы были здесь господами. Впрочем, часто слуги не могли выдержать того, что видели. Время было другое, магия людей пугала, а не пленяла, как тебя.

- Откуда вы знаете, что...

- Это видно. Впрочем, означает только то, что ты хороший ученик.

Айслинн открывает одну из дверей. Темнота в комнате царит полная до тех пор, пока Артем не видит девочку даже младше него. Тогда в мгновение ока, факелы на стенах загораются, освещая комнату, бывшую, может быть, когда-то библиотекой.

- Габи, - говорит Айслинн. - В этом нет нужды, он может действительно их зажечь.

- Хорошо, - отвечает она. - А то я думала добывать огонь трением.

Габи говорит на английском с каким-то незнакомым Артему восточноевропейским акцентом. Она обращается к нему, улыбаясь, показывая зубки:

- Привет. Зажжешь факелы?

- Но они же горят! - говорит Артем, а потом вдруг больно спотыкается непонятно обо что. Посмотрев на ногу, принявшую на себя болезненный удар, Артем не обнаруживает рядом ничего, да и пол кажется гладким, мраморным.

- На самом деле нет, это моя иллюзия. И если я неправильно представила комнату, ты можешь удариться обо что-нибудь. В конце концов, я слишком давно здесь не была, чтобы помнить все наизусть.