Прощай, творение

Калеб идет вперед и коридор из-за темноты кажется ему бесконечным. Через минуту, которая ощущается годом, у него за спиной раздается скрип. Одна из дверей, которую он уже прошел, открывается и из-за нее выглядывает девочка, которой Калеб не дал бы и семнадцати. По крайней мере, в такой темноте. У нее смешное, милое лицо и две длинные тяжелые косы, которые метут пол, когда она свешивает голову набок.

- Привет, - говорит она. - Ты, наверное, нас ищешь. Или случайно сюда зашел, тогда сегодня не твой день. Но не переживай, Жак Лакан постулирует, что единственная проблема личности в утрате универсальности сознания и невозможности увидеть самого себя.

Девочка цепко хватает его за руку, говорит:

- Я - Габи, ученица Раду.

Она тянет его в помещение, возможно, когда-то и бывшее библиотекой, но теперь оставленное без единой книги. От библиотеки остались только полки, уставившиеся в пустоту да скамьи между ними. Помещение большое и холодное. Калеб видит еще двоих людей: высокую девушку с прозрачными, мечтательными глазами и нервного, очень исхудавшего парня в строгих очках, которые он все время поправляет.

Парень и девушка увлеченно болтают о чем-то заумном, что, если прислушаться, напоминает органическую химию.

- Это Кристания, моя сестрица и Франц, ученик Гуннара. Иными словами, познакомься со своими кузинами и кузеном, - говорит Габи, тон у нее дружелюбный, что подозрительно для ведьмы.

Ах да, Калеб и сам колдун.

- Потрясающе, - говорит Калеб. - И как же мне могло так повезти, а?

Глава 8

Ритуал готов к полуночи. К тому времени, как Артем, наконец, все понимает, никуда ему уже не хочется, зато Ливия полна энтузиазма. Она говорит:

- Я очень горжусь тем, что нашла этот ритуал. У него ассирийские корни, я вызнала его у старого колдуна из Ирака. Возможно, я последняя, кто знает этот ритуал.

- У тебя дурной характер. Зачем ты скрываешь такие полезные вещи? - спрашивает Артем.

Ливия вздергивает нос, потом берет листок и перечитывает инкантации, которые Артем записывал, чтобы выучить.

- Все правильно, - говорит она. - А ритуал этот вряд ли пойдет в широкое употребление. Он требует использования солей из мочи быка.

- Что?

- Бык - священное животное ассирийцев, они не видели в этом ничего странного. Ты готов?

- Я готов, - отвечает Артем, снова ощущая в себе радость от предстоящего путешествия. Лицо у него при этом, наверняка, скорее по-детски нетерпеливое, чем выражающее готовность и ответственность.

Ливия встает, кружится по комнате, и ее легкое серое платье вздымается вверх, открывая колени. Ливии при всей ее печали свойственна иногда совершенно девичья игривость.

- Стоп, - говорит она. - Забыла, там же холодно.

Артем приносит из прихожей свою куртку и ботинки, пальто и сапоги Ливии. Они одеваются, и Артем спрашивает:

- Готова?

Ливия кутается в пальто в своей обычной мерзлявой манере. А потом, совершенно неожиданно, опять начинает кружиться. Артему приходит ассоциация с танцующими дервишами. Когда Ливия щелкает пальцами, Артем берет листок с русской транскрипцией ассирийских слов, начинает распевать инкантации, как Ливия учила его. Он должен знать заклинание наизусть, оттого подготовка заняла так много времени. Если Артем ошибется, читая по памяти, предупредила Ливия, ничего не получится. Придется получать Шенген, заказывать билеты, ехать на поезде. По крайней мере, она так Артема пугала.

Ливия кружится вокруг, совершенно ничего не видя, и Артем удивляется, как она еще не врезалась в какую-нибудь из многочисленных стопок книг.

Она открывает увесистый пакет с желтоватой солью, загадочное происхождение которой Артем предпочел бы не выяснять, но уже поздно. Соль Ливия просыпает по ходу движения, так что вокруг них образуется круг, включающий и Артема. Постепенно круг становится спиралью. Соль уже кажется не дурно пахнущей и желтоватой, ее золотые искры оседают на полу, и Артем невольно любуется. Круг превращается в спираль, в которую они с Ливией заключены, и чем сильнее эта спираль закручивается, тем ударнее становятся заклинания, которые читает Артем. Движение неожиданно резонирует со словами, ощущение получается удивительное. А потом Ливия, заканчивая спираль в месте, где Артем стоит, и в момент, когда Артем говорит последнее из слов, хватает его за руку рукой, в которой сжимает экономно отмеренную щепотку соли.

И Артема будто прошивает статическим электричеством, все внутри на секунду замирает, а снаружи наоборот - кружится, как кружилась Ливия. Краски смешиваются, линии смазываются, и мир вокруг становится неопределенным, лишенным всех конкретных черт. Невидимый художник будто стирает московскую квартиру и рисует вместо нее фантасмагорический лес. Вместо книг и голых стен, Артем видит дерево, увешанное плодами человеческих черепов. Их раскрытые рты демонстрируют алые огоньки, так непохожие на Пламя Артема, не чувствующиеся, как огонь, хотя и выглядящие как он.

- Ого, - говорит Артем. - Это настоящие? Ничего себе!