Прощанье с Родиной (сборник)

И вообще, кончай ты это дело, кризис-мризис! Коммунисты были, конечно, дураки, но даже они проявляли определенную толерантность, когда требовали от писателя изучать жизнь, шагать с нею в ногу. Я понимаю, что ты немного растерялся, как прозаик Юрий Олеша перед первым съездом Союза писателей или поэт Борис Пастернак, отобравший на этом съезде метростроевский отбойный молоток у какой-то юной бабы. И в этот сложный для художника (в данном случае — тебя) момент ему на помощь приходит народ (в данном случае — я). Стыдись! У меня нет твоего таланта и высокого общественного положения, когда зовут в Польшу или в Кремль жрать икру, у меня нет ничего, кроме коммуналки и горячо любимой жены, но я тем не менее весел и энергичен, как Ленин в первый день Октябрьской революции или полевой дрозд, описанный Тургеневым в «Записках охотника».

Эту вот именно веселую энергию, как сообщающийся сосуд, который мы учили в школе, я и хочу передать тебе в качестве христианской гуманитарной помощи, суть которой заключается в том, что тебе следует, отбросив мерехлюндию, сесть да и написать быстренько модное художественное произведение с таким вот жизненным сюжетом:

— на вилле нового русского висит пожелтевший фотографический портрет красивого человека с вытаращенными глазами. Это — прадедушка хозяина. Новый русский рассказывает, что прадедушка рассказывал своему сыну, как во время Первой империалистической войны он пытался уклониться от армии, и один ханыга научил его сильно покурить махорки с чаем.

Покурил. Пришел к доктору и стал жаловаться:

— Сильно бьется сердце. Не могу дышать полной грудью.

И дыхнул табачищем прямо в лицо медицинского работника. Ласковый буржуйский доктор в пенсне тогда ему говорит:

— Куришь, молодой человек?

А тот — родом из деревни и от робости глупо отвечает:

— Нет.

— Тогда все ясно, — еще более ласково говорит буржуй и дает ему направление в соседнюю комнату.

А там сидят за столом будущий белогвардейский офицер в чине подпоручика и его подручный унтер, которые зверски допрашивают раненого солдата, будущего большевика, что стонет, весь обмотанный бинтами.

Прочитал подпоручик бумажку и говорит прадедушке нового русского, забыв про будущего большевика, подозреваемого в дезертирстве:

— Выйди из комнаты.

Тот вышел.

— А теперь, — кричит через дверь, — заходи!

Тот заходит и видит, что посередине комнаты стоит торчком солдатский вещмешок с зелеными лямками, а в мешке том десять кирпичей.

— Надеть! — командует унтер.