Читаем Прощанье с Родиной (сборник) полностью

Надел бедолага мешок, и поставили его будущие классовые враги к печке, велев развернуть ступни под углом 90 градусов. А между ступнями воткнули ему бокал, до краев налитый водкой.

— Расплещешь — прибавим два кирпича, выдержишь — спишем вчистую, — издеваются подпоручик с унтером над семнадцатилетним подростком из народа. И уходят в трактир разлагаться дальше.

И ушли. Раненый большевик тогда шепчет, разом прекратив стонать:

— Браток! Пропадешь ты, сгинешь ни за грош. Ты падай, падай!

И научил прадедушку нового русского постепенно наклоняться вперед, имея конечной целью чтоб грохнуться на пол и забиться в падучей истерике.

Прадедушка был смышлен, несмотря на молодость. Он так и сделал. Клонился, клонился, клонился вперед, но тут настала Великая Октябрьская революция, и подпоручика ухлопали под Перекопом, унтера зарубил конник Буденного, а этого самого новорусского прадедушку, служившего сначала в ГПУ, а потом в НКВД под началом этого самого «раненого», посадили в 1938 году на двадцать пять лет, но он просидел из них всего двадцать, после чего его реабилитировали, и он в конце дней своих возглавлял Совет ветеранов ЖЭКа № 41 Фрунзенского района города Москвы, сурово осуждая Брежнева за то, что неправильно строит коммунизм, и завещав правнуку изрядную сумму, на которую тот, собственно, и поднялся на закате коммунизма, превратившись из обычного фарцовщика в видного дельца «теневой экономики»…

…а буржуйский доктор в пенсне убежал через Владивосток в Харбин, но потом вернулся к родным березкам и закончил свои дни на общих работах в Джезказгане, который нынче оказался за пределами нашей милой Родины, в Республике Казахстан…

…а раненого большевика, обмотанного бинтами, расстреляли в том же 1938-м, и теперь его имя тоже занимает достойное место в списке жертв и палачей нашей доброй Родины…

…а я вот лежу в больнице с далеко идущими целями, потому что у меня есть одна пламенная мечта — получить высокое звание инвалида Второй группы, дающее массу мелких привилегий его носителю в новом социуме нашей щедрой Родины.

Суди сам, я, например, тогда смогу бесплатно парковать свою новую машину «Шкода Фелиция» где мне вздумается, несмотря ни на какие приказы начальства. Ты спросишь, откуда у меня, безработного, новая «Шкода Фелиция», и услышишь от меня всю правду, только правду, ничего, кроме правды: Я ЭТУ МАШИНУ КУПИЛ!

Обнимаю. Твой наскрозь больной Хабаров

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза / Советская классическая проза
Белые одежды
Белые одежды

Остросюжетное произведение, основанное на документальном повествовании о противоборстве в советской науке 1940–1950-х годов истинных ученых-генетиков с невежественными конъюнктурщиками — сторонниками «академика-агронома» Т. Д. Лысенко, уверявшего, что при должном уходе из ржи может вырасти пшеница; о том, как первые в атмосфере полного господства вторых и с неожиданной поддержкой отдельных представителей разных социальных слоев продолжают тайком свои опыты, надев вынужденную личину конформизма и тем самым объяснив феномен тотального лицемерия, «двойного» бытия людей советского социума.За этот роман в 1988 году писатель был удостоен Государственной премии СССР.

Владимир Дмитриевич Дудинцев , Джеймс Брэнч Кейбелл , Дэвид Кудлер

Фантастика / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Фэнтези