Прощанье с Родиной (сборник)

Вопрос повис в воздухе. Они стояли на весеннем солнечном морозце, распахнувшись и не скрывая радости встречи, но тем самым создавая определенные препятствия другим избирателям, спешащим на этот конкретный избирательный участок Центрального Административного Округа города Москвы, чтобы выполнить свой гражданский долг. И какой-то пожилой гражданин Российской Федерации, уж не Фетисов ли Н.Н. из рассказа «На плоской крыше», привинтивший на лацкан пиджака орден Трудового Красного знамени и вколовший туда же медаль «За освоение целинных и залежных земель», уже по ходу своего движения приглядывался к ним с понятной человеческой злобой, но замечания им сделать не успел. Тучный, бородатый Гдов в нечищеных ботинках мгновенно отпрянул в сторону и, сделав широкий приглашающий жест, сказал: «Пжалуйста!» — а тощий и длинный Хабаров в ношеной дубленке перевел эту фразу на английский язык. «You are welcome», — солидно пробасил он.

Что неожиданно понравилось ветерану, и он, сбросив с себя напускную псевдосуровость, приветливо осклабился: «С праздником вас, товарищи!»

Вечный русский вопрос о конституции

— И тебе того же, товарищ! — искренне пожелал ему Гдов, когда их новый знакомый уже скрылся мгновенно в недрах участка, после того, как входная дверь на тугой пружине придала ему необходимое ускорение, Хабаров обиженно осведомился:

— Ну и что с того, что я прописан в другом месте столицы и не являюсь, как некоторые, продавшиеся компрадорской буржуазии, «центровым»? Во-первых, прописки, как таковой, в свободной России больше нету, согласно конституции, а во-вторых, я — полноправный гражданин своей страны и, стало быть, где хочу, там и голосую по случаю все той же конституции, гарантирующей мне свободу передвижения.

— Но ведь ты не имеешь на это права! — вскричал Гдов. — Я знаю, я читал: согласно закону о выборах ты должен голосовать по месту своей регистрации, так теперь именуется прописка.

— Нет, я имею на это право, — спокойно парировал не менее эрудированный Хабаров. — Конституция является основным законом страны и, следовательно, перекрывает все остальные законы. К тому же в законе о регистрации прямо прописано, что ее отсутствие не должно ограничивать конституционные права граждан.

— Ты откуда же все это знаешь? — искренне удивился Гдов.

Хабарова извела Б-ская больница

— Я все это изучил, когда лежал на излечении, но чуть не подох в знаменитой Б-ской больнице. Дело в том, что я никогда не отличался крепким здоровьем, но не обращал на это ровным счетом никакого внимания, полагая, что все происходящее с моим организмом является реакцией на бурно проведенные дни и годы юности, — медленно начал Хабаров. — Однако полгода назад я временно поступил на высокооплачиваемую работу, связанную с легальной продажей чужих нефтепродуктов за рубеж, и меня прикрепили на год к некогда престижной поликлинике для бывших коммунистов и других мелких шишек. С работы меня вскоре выгнали, у меня вновь образовалось относительно много свободного времени, и я решил, наконец, заняться собой. Не все ж мне думать о других, о судьбах родины. Я стал ходить в эту поликлинику, почитай, что каждый божий день. Дело в том, что мне там вдобавок еще и очень сильно понравилось. Думаю, что ты меня поймешь, если писатель.

— При чем здесь, кто писатель, а кто не писатель, — напрягся Гдов. Но Хабаров в знак своих добрых намерений и отсутствия двойного дна в прозрачном сосуде собственной души предложил ему сигарету «Chesterfield» со слабым содержанием никотина, после чего продолжил свой рассказ: — Ведь там, в очередях перед кабинетами специалистов, сидели тени и осколки прошлого, которых их же бывшие партайгеноссе нового поколения не взяли с собой в наше счастливое настоящее, где коммуняки и комсомольцы опять устроились лучше всех, за исключением сгоревших на работе, сидящих в тюрьме или взорванных в собственном джипе. Кто холдингом заведывает, кто качает качалку, кто бабки пилит «на оппозиции».

Первая неудачная шутка Гдова

— Я бы в мафию пошел, пусть меня научат, — отозвался Гдов, но Хабаров даже не ухмыльнулся.

Финал исповеди Хабарова