Прощанье с Родиной (сборник)

И вот, когда он в очередной раз подавал потенциальному работодателю свое безупречное резюме, чтобы поступить на высокооплачиваемую работу, связанную с легальной продажей чужих нефтепродуктов за рубеж, в него влюбилась секретарша шефа, от которой многое зависело. Начитанный Джон сразу же стал называть ее Лолитой. Новая его подруга ничего не знала о прежней жизни, путала имена генсеков КПСС, хвалила Че Гевару, сочувствовала партии национал-большевиков, но временно скрывала свои убеждения, обожала якобы Карину Хакудасю и рыжего Губайдуллина, чтобы буржуи не выгнали ее с работы.

Он, чтобы подольститься к этому юному существу, которого в определенном смысле можно было назвать девственным, много рассказывал ей о страданиях академика Сахарова, который изобрел большевикам водородную бомбу, но как только заговорил о правах человека, эти злодеи сослали его в город Горький (теперь — Нижний Новгород), где он объявил голодовку, а красные нелюди насильно кормили его жидкой кашей через зверский шланг, насильно засовываемый ему в ноздри!.. Не утаил он от нее и подробности выхода на Красную площадь семерки смельчаков, протестовавших против ввода советских войск в Чехословакию (август 1968 года). С горящими глазами слушала она его рассказ о разгроме самиздатского журнала «Поиски», лидер которого, призывавший вернуться к правильному марксизму, искаженному советскими коммунистами, был вынужден эмигрировать за границу. Она узнала от него про тюрьмы и психушки, ЖЭКи, райсоветы, парткомы и овощные базы, где академики перебирали, по манию все тех же большевиков, гнилую капусту и демонстративно переговаривались друг с другом по-гречески. Девочка впитывала эти новые для нее знания, как губка впитывает воду в бане. У Джона, чье детство прошло за книгами, был ранний сколиоз позвоночника, но во время своего взволнованного рассказа он выпрямился, голос его звенел, как натянутая гитарная струна, вялые щеки разрумянились.

— Я люблю тебя, милый ты мой странный человечек, — внезапно прошептала Лолита, не дослушав его до конца.

— А выдержишь ли ты испытание? Ведь я хоть и поступаю с твоей помощью на высокооплачиваемую работу, связанную с легальной продажей чужих нефтепродуктов за рубеж, но собираюсь и в дальнейшем бороться против новых плутократов, чтоб немедленно прекратилась преступная война в Чечне, развязанная президентом Ельциным, продавшимся Америке, чтобы олигархи отдали народу все обратно, включая поликлинику Литфонда, чтобы ядерные отходы складировали в каком-либо другом месте земного шара, а не у нас, чтобы женщинам платили, как мужчинам, и не унижали их подаванием руки в переполненном троллейбусе. Ведь я сделал важное политическое открытие, которым сегодня впервые делюсь с человечеством в виде тебя, дорогая! Что это тогда, при якобы коммунистах у нас был народный капитализм со всеми его издержками, а сейчас в нашей стране кругом злобная советская власть, с которой должен бороться каждый честный человек вне зависимости от его партийной принадлежности.

Так сказал он и немедленно рыгнул.

Причем рыгнул так отвратительно, что девочка-Лолита немедленно заплакала, и их будущее счастье в труде и борьбе не состоялось. Ну и на работу с окладом пять тысяч долларов в месяц, связанную с легальной продажей чужих нефтепродуктов за рубеж, его, естественно, опять не взяли.

Гдов опять про настоящих писателей

— Хороший получился рассказ, — одобрил Хабаров. — Хотя, если признаваться по большому счету, все же в нем немножко маловато секса, черного юмора, героического начала…

— НАСТОЯЩЕГО настоящего писателя это не должно волновать, — вновь подчеркнул Гдов.

Бред Хабарова

— …и продать ты его сможешь только за рубль-два, каковую сумму я готов тебе немедленно предложить.

— Бред. Ты бредишь, — определил Гдов.

— Согласен. Тогда я предлагаю тебе за этот рассказ триста рублей.

Старый анекдот с большим смыслом и подтекстом

— Ты серьезно? — удивился Гдов.

— Вполне. Согласно анекдоту тех времен, когда все пятнадцать советских республик жили в мире и дружбе, только что лишь беззлобно подтрунивая друг над другом. Старый латыш поехал на ярмарку в Ригу, на околице деревни нашел изрядный кусок сухого дерьма и положил его в телегу. Возвратился он в деревню с тем же дерьмом. «Янис, зачем ты держишь в телеге сухое дерьмо?» — спросил его русский сосед, мечтатель Ваня. «Я всю дорогу туда и обратно думал о том, — ответствовал ему латыш. — И понял, что в хозяйстве и дерьмо еще когда-нибудь пригодится». Он удобрил находкой яблоню, и она дала золотые плоды. А Ваня спился, и его посадили в дурдом на радость русофобам. Может, я твою ИДЕЮ продам какому-нибудь удаку-сценаристу, например, за штуку баксов? А не продам, так и не велика потеря — дать три сотни рублишек другу.

— Тьфу ты! — сплюнул Гдов.

Как проплевали Россию

— Вот так и проплевали Россию, — укорил его Хабаров. — Все плюют, плюют, забыв, что под ногами-то ведь не чужая, а наша российская земля.