Прощанье с Родиной (сборник)

Хотите верьте им обоим, хотите нет, но В.П. Аксенов рассказывал Гдову, что с А.Г. Битовым, бессменным и всемирно известным президентом Русского ПЕН-центра, познакомился множество лет назад при следующих странных обстоятельствах. Вальяжный московский классик Аксенов кушал в ЦДЛ знаменитую рыбную солянку с осетриной, приезжий из Ленинграда классик Битов в очках зашел в ресторан, подошел к незнакомцу, сел на свободное место, положил голову на скатерть и стал эту солянку аккуратно кушать без помощи ложки, вилки и ножа. Попробуйте как-нибудь сделать нечто подобное для эксперимента, может, и у вас получится…

Да… «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие!» — говорит персонаж пьесы Островского «Гроза». Такая фраза тоже могла бы стать эпиграфом к этому моему сочинению о ностальгии, хотя у него и так эпиграфов полным-полно, отчего я, Евг. Попов, тоже, как и Гдов, заслуженный работник культуры РФ, дважды член Союза писателей СССР с пятидесятилетним стажем, один из основателей Русского ПЕН-центра, секретарь Союза писателей Москвы, лауреат премий «Триумф», «Венец» и «Большая книга», рискую на старости лет наконец-то обрести репутацию графомана.

Но кто не рискует, тот — это… А назвать такое сочинение следует на самом деле не «Прощание с Родиной», а «Тени забытых предков». Был такой фильм у великого киношника Сергея Параджанова, которого мой персонаж Гдов тоже хоть и немного, но знал, и даже написал в его честь рассказ о том, как один кавказский гомосексуалист влюбился в фальшивую и блестящую крымскую раковину «рапана», найденную им на Коктебельском пляже. Ублажал ее фальшивое нутро французскими кремами и другими вальяжными благовониями, однако негодяйка все же изменила ему, и он погиб, уехав в город К., стоящий на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан. Сорвался с огромной бетонной статуи красивого мальчика, символизировавшего реку Е., хотя слово «мальчик» в русском языке — мужского рода, а слово «река» — женского. Параджанова эта нелепая история, сочиненная Гдовым, немного развеселила. Он что-то необыкновенно грустен был тогда, в конце 1981 года, перед третьей своей посадкой…

— Давайте прощаться, товарищи, — негромко сказал собравшимся распорядитель похорон, знаменитый поэт А.Д., легкий, сухопарый, энергичный… Который — вы не поверите — в свои 85 лет выглядел лет эдак на десяток помоложе Гдова и до сих пор частенько выступал по радио «Россия» перед благодарной аудиторией, засыпавшей его вопросами о смысле жизни.

«Вот что значит не пить и с детства заниматься гимнастикой», — мельком подумал Гдов уж совсем непонятно о чем.

Аксенов, Астафьев, Ахмадулина, Бакланов, Белов, Быков В., Бродский, Вампилов, Величанский, Вознесенский, Володин, Высоцкий, Глазков, Голявкин, Горенштейн, Горин, Даниэль, Домбровский, Дудинцев, Зиновьев, Лиснянская, Михалков, Можаев, Казаков Ю., Казакова, Конецкий, Кормер, Кривулин, Кузнецов Ю., Максимов, Окуджава, Рождественский, Рощин, Рубцов, Рыбаков, Сапгир, Семенов Г., Семенов Ю., Синявский, Славкин, Солженицын, Солнцев, Трифонов, Хвостенко, Холин, Шатров, Шварц Лена, Шпаликов, Шукшин, Эдлис… Никого не забыл?

Тени забытых предков…

Родина Эльвира Ефимовна…

Гдов наконец-то вгляделся в лицо покойной. Ее лицо было мертвым.

А тогда, в 1979 году, она, старше его лет, наверное, на двадцать, только-только похоронила своего мужа Борю. Который в свою очередь был ее старше лет тоже на двадцать, в юности кулаков раскулачивал, немного посидел в годы «большого террора», работал во фронтовых газетах, а потом, уже во время «оттепели», вдруг взял да подписал несколько «открытых писем» и, продолжая быть коммунистом, стал главным либеральным гуру для писателей, проживающих в районе станции метро «Аэропорт».

Где советская власть устроила им гетто по рецепту Осипа Мандельштама, который утверждал в своей «Четвертой прозе», что «писательство — это раса с противным запахом кожи и самыми грязными способами приготовления пищи. Это раса, кочующая и ночующая на своей блевотине, изгнанная из городов, преследуемая в деревнях, но везде и всюду близкая к власти, которая ей отводит место в желтых кварталах, как проституткам. Ибо литература везде и всюду выполняет одно назначение: помогает начальникам держать в повиновении солдат и помогает судьям чинить расправу над обреченными»…

…Молодая вдова пригласила тогда относительно юного Гдова к себе домой на улицу Черняховского, чтобы «принять в нем участие». Хотя уродом ее никак нельзя было назвать, но была Эльвира Ефимовна собой нехороша — какая-то торговая была ее красота, и голова у нее была совершенно песья. Принять участие в этом талантливом мальчишке, попавшем беду. Бескорыстно предложить ему начисто переписать за небольшие, но все равно деньги невыносимую драматургическую стряпню какого-то советского литературного черта, который в свою очередь и Эльвире Ефимовне посулил «широкую дорогу», если она ему поможет его текст «немножко подредактировать». «Люди должны помогать друг другу, на этом держится мир», — утверждал он.