Прощание с ангелами

Когда он пришел в совет, дядя Герберт предложил ему съездить в Гарц, на открытие деревенского клуба. Крестьяне поставили пьеску, посвященную образованию сельскохозяйственных кооперативов. Спектакль получился местами занятный, местами нудный. Но дядя Герберт пришел в восторг, и Франц не стал с ним спорить, не захотел омрачать ему праздник.

«Жизнь в наших деревнях меняется с ошеломляющей быстротой. Пора бы уже привыкнуть, а я всякий раз, столкнувшись с этим непосредственно, заново удивляюсь».

Дядя Герберт при каждом удобном случае ударялся в политику. Но что ни говори, крестьяне на сцене и ему понравились. А больше всего понравилось ему, как они потом разговаривали с Гербертом. Запанибрата, ты да я да мы с тобой. Вот с химкомбината он вынес то же впечатление. На редкость подкупающая манера. И дядю Герберта он никогда раньше не видел таким веселым, непринужденным, беззаботным. Поведение дяди в этом деревенском клубе наполнило его душу восторгом.

Только в конце, когда дядя встал, чтобы сказать на прощание несколько слов, он вдруг сделался другим — другие движения, другие слова. Совеем другой человек. Этого Франц не мог понять. Он был так потрясен, что на обратном пути не удержался и спросил у Герберта, в чем дело. Герберт, казалось, не понял вопроса, но в нем, Франце, эта поездка разбудила острое любопытство. Выходит, он составил себе неверное представление о дяде. Он предчувствовал, что на этом пути его ждут открытия, совершенно неожиданные открытия. Вот почему его снова и снова влекло к дяде Герберту.

10

Рут не могла бы сказать, что было главным в той смеси чувств, которые вызывал у нее Герберт, была то любовь, вина или жалость. Она только гладила его непрерывно.

— Ах, Рут, ну куда я теперь гожусь?

«Я не умею лгать, Герберт. Сейчас я не могу дать тебе единственно нужное. Для этого потребуется время. Время нужно нам всем».

Она попыталась приподнять Герберта. Он тяжело поник у нее на руках. Она сняла с него пальто, пиджак, расстегнула воротник рубашки.

— Брось, — сказал он и поднялся. Тут у него слегка закружилась голова, и он ухватился за край стола. Потом он вдруг поднял глаза, в упор взглянул на нее, и сказал:

— Меня не выдвинули на конференцию.

Только сейчас Рут поняла, что почти ничего о нем не знает. И что предательски бросила его в беде.

— Мне Лизевиц сегодня сказал, — продолжал Герберт. — Лизевиц! Получше никого не нашли.

Надо позвонить Фоксу, подумала она, надо сию же минуту позвонить Фоксу. Но вместо этого последовала за Гербертом. Тот, не раздеваясь, упал на постель, дрожа от озноба, и Рут укрыла его потеплей. Все приготовленные для него слова показались ей теперь пустыми и ничего не значащими.

«Дай мне время, Герберт. Об одном тебя прошу, дай мне время».

Франц был очень удивлен, увидев Рут в таком смятении. Растрепанные волосы падали ей на лицо.

— Ты?

Она убежала в комнату, оставив его в передней. Он пошел за ней, она говорила с кем-то по телефону взволнованно, торопливо:

— У Герберта нервный криз… Что вы с ним сделали? Нет, случайно… Кто-то из сослуживцев сказал… Ну да, виноватых никогда нет… Этим все кончается… Очень бы, хорошо, если б ты приехал… Нет, не сейчас… Завтра. Он уже лег.

Рут начисто забыла про Франца и вспомнила лишь тогда, когда, оглянувшись после разговора, увидела его перед собой.

— Извини, — сказала она, — я совсем потеряла голову.

— А что случилось?

Как ей следовало отвечать на этот вопрос?

«Я предала Герберта в ту минуту, когда была ему нужней всего. Иначе дело не зашло бы так далеко. Мы слишком мало знаем друг о друге, Франц. Мы замыкаемся в себе. И мы обманываем самих себя, но до каких пор?»

Из такого объяснения Франц все равно ничего бы не понял.

— Он переработался, — ответила Рут, — он вконец истощен, полнейшее нервное истощение.

Она даже не замечала, что повторяет одно и то же. Она была рада, отыскав доступное для Франца объяснение.

— Садись же, — предложила она.

Но Франц не сел. Он глядел на Рут. Лицо у нее бледное, в красных пятнах, под глазами глубокие тени. Она казалась очень немолодой.

— Почему же ты не садишься? — спросила она.

Но когда он сел, они не знали, о чем им разговаривать. Стеснялись друг друга.

— Вообще-то я хотел повидаться с дядей Гербертом, — сказал Франц и встал.

«В чем дело, Франц? Все так изменилось. Ты меня почему-то избегаешь».

— Завтра ему станет лучше, — сказала она. — Он будет рад, если ты придешь.

«А ты?»

Она проводила Франца до входной двери.

— Почему ты последние дни бегаешь от меня?

С чего она вдруг спрашивает? Неужели Томас не рассказал ей, что он, Франц, знает об их отношениях? Вопрос застал его врасплох.

Не верилось, что Рут такая ловкая притворщица.

— Зайду как-нибудь.

— Хорошо, — сказала Рут.

11

Блаженство и безнадежность всегда идут рука об руку. День все-таки кончился для Томаса печально. Целый вечер он прождал Рут — ее прихода или по меньшей мере звонка. Он, конечно, и сам позвонил бы, но не знал, как ему вести себя, если Герберт не ушел на какое-нибудь очередное заседание и против обыкновения снимет трубку вместо Рут.

«Ах, это ты?»