Прощание с ангелами

Он и себя не оправдывал до конца и сказал это Рут, когда та позвонила ему вчера вечером.

«У Герберта нервный криз. Что вы с ним сделали?»

Они с ним вообще ничего не делали, они только приняли решение освободить его от занимаемой должности и, если он пожелает, назначить директором школы. Впрочем, с этим еще успеется. Первым делом пусть кончит заочный.

Альбрехт приводил аргументы, против которых трудно было возражать.

«Герберт Марула перестал справляться со своими обязанностями. Не хватает специальных знаний. Одного усердия недостаточно. Он пытается создать видимость бурной деятельности, почти не сидит на месте, уклоняется от самостоятельных решений. Очень показательна здесь его позиция в вопросе о создании комбинированного потока. Брат обращается к нему — и не находит поддержки. Лишь почуяв, что министерство будет «за», Герберт тоще становится «за». Он больше не руководит, не идет впереди, он бежит следом».

До последней минуты Фокс все еще надеялся, что дело не зашло так далеко.

«У каждого порой бывают срывы. Это не резон снимать человека с работы».

У него было подозрение, что Альбрехт в данном случае больше всего руководствуется личной антипатией. Да и вообще Альбрехт и Герберт не подходят для совместной работы. Впрочем, на увольнении Герберта настаивал не только Альбрехт.

«Профессиональная некомпетентность Герберта Марулы отражается и на его поведении. Он приписывает себе чужие успехи. Он не консультируется со специалистами, боясь разоблачений. Он требует создания в школах предметных объединений, но в своей работе этого принципа не придерживается».

Фокс не мог не признать, что всеобщее осуждение Герберта Марулы задевает и его, словно это он, Фокс, не оправдал доверия.

И может быть, именно это неприятное ощущение, мысль, что сам он что-то сделал не так, приводило его в особенную ярость.

«Так с людьми обращаться нельзя, товарищ Фокс».

С ним еще никто так не разговаривал.

Причем сцена получилась забавная. Он стоял голый, мокрый, набросив на плечи купальное полотенце, с трубкой в руках.

«Так с людьми обращаться нельзя».

Конечно, нельзя, черт подери!

«Ведь Альбрехту дали поручение. Почему он не поговорил с Гербертом?»

Разумеется, было нелепо спрашивать об этом у Рут. Скорей она могла у него об этом спросить. Тем не менее звонок Рут его взволновал.

— Я не затем пришел, чтобы рассказывать тебе байки, — заявил Фокс. Косые лучи солнца, бившие из окна, ослепляли его, действовали на нервы. Впрочем, сегодня утром ему все действовало на нервы, включая невозмутимое спокойствие Альбрехта.

Он почувствовал, что злость на председателя становится беспредметной. Так, например, его вдруг разозлило, что Альбрехт перестроился только после уроков Сталинграда, а уж это совсем не относилось к делу.

Он отодвинул свой стул, спасаясь от солнца.

— Ты когда говорил с Гербертом Марулой?

Следователь из тебя никакой, подумал Альбрехт.

— Зачем ты спрашиваешь, если сам знаешь, что я с ним не говорил?

— Почему не говорил?

— Случая не было.

— Тебе, кажется, поручили не случая ждать, а поговорить с Марулой.

— Твердых сроков никто не устанавливал.

— А решение когда вынесли?

— Десять дней назад.

— Значит, только потому, что у тебя не было случая, Герберт Марула должен был узнать от кого-то другого, что его смещают?

— Тут уж я не виноват.

— Так нельзя обращаться с людьми.

Этот упрек оставь при себе, думает Альбрехт.

— Можешь меня не учить, как надо руководить советом.

Знаю, знаю, думает Фокс, ты всегда был великим теоретиком. Интересно, что сталось бы с тобой, если бы тебя не подбили под Сталинградом? Генштабист или консультант при СвДП? Или член какой-нибудь бундестаговской фракции?

Он знал, что думать так не слишком порядочно, но гнев пересилил беспристрастность.

— Послушать вас, так виноватых вообще нет. Вы всегда умеете сослаться на объективные трудности. Пришло время уделять больше внимания личной ответственности.

— Вот именно, — сказал Альбрехт, чем сбил Фокса о толку, и, заметив действие своих слов, тут же перешел в атаку.

— Сдается мне, Эрнст, что в отношении к Герберту Маруле ты не можешь держаться вполне свободно. Сдается мне, что именно ты злоупотребляешь здесь личный фактором.

Фокс молчал и глядел мимо Альбрехта на кактусы перед окном.

— Предложение сместить Герберта Марулу было выдвинуто еще в прошлом году. Согласись, тогда момент был более подходящий. А теперь ты ищешь человека, повинного в нарушении какой-то формальности. Ты, и только ты удержал Герберта на посту в прошлом году. И это твоя личная вина.

Фокс невольно отметил, что Альбрехту в высшей степени наплевать, с кем он разговаривает. Он не подыскивает обтекаемых выражений, рубит с плеча и нимало не заботится о том, обидятся на него или нет. Это нравилось, как же иначе. И все же, на его взгляд, Альбрехт был просто бездушный сухарь.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я ему протежировал?

— Ты сам говоришь…