Прощание с ангелами

Вестфаль снова поглядел на мягкие изнеженные руки советника и оттопыренный мизинец, которым тот барабанил по столешнице.

— Мне больше нечего сказать. Я могу только повторить свою просьбу.

Но не ему принадлежало здесь право решать, когда кончить разговор, а другому. И другой поднял глаза на Вестфаля, скорее с любопытством, чем с неприязнью, почти огорченно сказал:

— Между политическим и уголовным преступником, — тут он поправил большим и средним пальцами свои очки в широкой темной оправе, — не существует де-факто четких границ. Вор ставит под угрозу мою собственность, убийца — мою жизнь, государственный преступник — мое общественное бытие, что включает в себя и ранее названные преступления. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что я в той же мере предпочитаю статус-кво, в какой вы его отвергаете.

Он захлопнул папку, давая понять, что считает разговор оконченным.

— Просьба отклонена, — сказал он вахмистру. — И отведите заключенного к врачу, невозможно слушать, как он дышит.

4

Рут поставила машину в гараже отеля и попросила у администратора ключ.

— Комната три?

— Да, три.

Почему он спрашивает? Она знала, что он и без того помнит, в каком номере она живет. Помнит номер каждого постояльца. И ему достаточно протянуть узкую длинную руку к доске с ключами, без всяких вопросов. Однако он ничем не выдал свои мысли. Она внимательно наблюдала за ним в день приезда, вручая ему заполненный красный бланк. Она думала, что, бросив беглый взгляд на бланк, он непременно взглянет потом на нее: «Из зоны?»

К этому она была готова. Как была готова и ответить выпадом на выпад.

«Из какой зоны?»

Но он спросил только, какую комнату желает гостья — с ванной или без. Уже потом она узнала от горничной, что в «Астории» вообще нет номеров без ванны. Иссохшая, обтянутая желтоватой кожей кисть, на которую наползал белый манжет, вызывала у нее отвращение. Она не сразу взяла ключ, а дождалась, пока он положит ключ на стекло барьера. Она знала, что человек за барьером будет глядеть ей вслед, когда она пойдет к лифту. Этот взгляд сковывал ее шаги, хотя лифтер — мальчик лет шестнадцати с мягким по-детски лицом и белокурыми волосами «я паж бургундской королевы» — встретил ее приветливой улыбкой. Она дала ему на чай, за это он проводил ее до дверей комнаты, где остановился в смущении и ушел лишь после того, как она сказала: «Спасибо, вы мне больше не нужны».

В комнату доносился уличный шум, и Рут закрыла окно. Полоска заходящего солнца упала на кресло возле письменного стола, пересекла серый ковер.

Она обещала Герберту написать сразу же. Ему хотелось получить от нее весточку перед отлетом в Софию. Но до сих пор она так и не удосужилась написать, ибо состояние, в котором она находилась все эти дни, мешало ей заняться чем-либо иным, кроме того, что имело непосредственное касательство к ее желанию повидать отца. Теперь же у нее возникла потребность поделиться с кем-либо, кто наверняка ее поймет.

«Дорогой, все оказалось напрасно. Может, мне мешает, что я тоже немка, из «зоны», как они выражаются. Их больше устроило бы, если бы я приехала откуда-нибудь еще. Может быть, тогда мне бы даже удалось получить разрешение. До сих пор мне никто не отказал наотрез, но и разрешения никто не выписал, а надежда, которую пытались мне внушить, — это всего лишь деликатно сформулированная любезная отговорка. Боюсь — и от этого страха мне никуда не деться, — что четыре оставшихся года он не выдержит. Ведь и в концлагере он не смог бы выдержать ни месяца больше».

Письмо было адресовано в школьный отдел болгарского министерства культуры для передачи Герберту Маруле.

Она вызвала горничную и попросила ее позаботиться, чтобы письмо было отправлено сегодня же.

«Существует только одна серьезная философская проблема: самоубийство. Принять решение, стоит ли жизнь того, чтобы жить, — значит дать ответ на кардинальный вопрос философии».

Эти слова побудили Рут купить книгу. Без определенной цели, просто по привычке она сняла с полки несколько книг. Среди прочих и тоненькую черную брошюрку издательства «Ровольт»: эссе Камю «Миф о Сизифе — Опыт абсурдного». Поддавшись на привычную игру — оценивать книги по первой фразе, — она купила брошюрку.