Прощание с «Императрицей»

Статский советник, проявив осведомлённость, вполне отвечающую и его образованию, и особенно роду занятий, только уточнил:

– Неужто и на морские мины их уже приспособили?

«Мины-голубки», или «Taube», производства «Stock & Co. Berlin-Marienfeld» к тому времени прокляли солдаты всех стран Антанты на всех фронтах Великой войны.

И в самом деле, едва коснётся земли с лёгкостью птички оперённый снаряд миномёта «Granatenwerfer Gr. W», как тут же неминуемо звучит взрыв. Очень уж чуткий взрыватель. Не то что иную шестифунтовую из земли выроешь, а она по-прежнему глуха как пробка, хоть кувалдой лупи по капсюлю. Нет. Снаряды «Метающего пастора» – «Priesterwerfer», как прозвал своё изобретение некий венгерский священник, – лопались в траншеях противника с неизбежностью мыльных пузырей.

Их частенько даже сбрасывали с других «Taube» – аэропланов, в качестве лёгких бомб. Ибо чем легче метательный снаряд, тем меньше шансов, что он наберёт инерции, достаточной для того, чтобы разбудить взрыватель…

– Да вроде нет ещё, – буркнул разочарованный инспектор Технического комитета Адмиралтейства. – Не слыхал. Но и на кой тащить на корабль взрыватель механического действия, тоже, увольте, не понимаю? Во-первых, ему сам заряд нужен. Предположим, этого добра найдётся в крюйт-камере сколь угодно. Но, во-вторых, кто его в действие-то приведёт в нужное время? Кто по нему там колотить станет? Чай, бикфордова шнура за тридевять морей не отмотаешь, – настоял-таки Глеб Михайлович на своей неоспоримой компетенции.

– Так о детонационном принципе никто и не говорил, – ответил Николай на немой вопрос Алексея Ивановича.

– Ты же сам сказал? – наморщил лоб статский советник. – Немцу что, мол, тряхни в кармане, и – готово…

– Вот именно, что немцу, – снисходительно фыркнул в усы а-ля шведский шкипер Николай Иванов. – Явному профану в химии, он ведь даже «глицериновый капсюль» мимо ушей пропустил.

– Ну, тогда, может, мне, тоже профану, растолкуешь?.. – слегка раздражённо спросил Алексей Иванович.

Но с «толкованием» поспешил Глеб Михайлович, что-то мучительно вычислявший до этой секунды на потолке:

– Это значит, что этот взрыватель следует поместить в место, где он будет долго, но неуклонно нагреваться до определённой температуры. Главное тут, чтоб неуклонно, чтоб глицериновая оболочка, начав плавиться, вновь не застыла. И тогда… – Он неопределённо помахал рукой с забытой пустой рюмкой.

– Что тогда? – поторопил его статский советник.

– Да что угодно, – пришёл на помощь вновь задумавшемуся каперангу Николай. – Любое химическое взаимодействие высвободившихся реактивов: расширение газов или, и вероятнее, – воспламенение.

– И где же это на корабле такое место, что само по себе постоянно греется, и только поджечь не хватает, чтобы ахнуло? – суммировал вслух Алексей Иванович, забрав у Глеба Михайловича рюмку и наполнив её из «запретной» фигурной бутылки.

– Пороховой погреб артиллерийской башни.

– Главного калибра, – почти хором ответили его собеседники, а сам статский советник уточнил вперебивку:

– Во время боя!

Очередная рюмка прошла в тишине. Не в поминальной ещё, но уже в тревожной.

– Хотел бы я взглянуть на эту «адскую машинку».

– Показать бы её Менделееву, – наконец и также практически одновременно заговорили статский советник и инспектор.

И также одновременно замолчали, когда, не особо отвлекаясь от поисков маринованного грибочка в квашеной капусте, Николай передёрнул плечами с беспечностью малограмотного купца:

– Ну, отчасти это можно.

– Можно?

– Как? – отобрал-отодвинул от него фарфоровую салатницу отец.

– У датского капитана, что таки вывез меня через три дня вынужденного подполья, оказалась в Копенгагене отличная мастерская с прецизионным токарным станком. Немецким. Хоть блоху тебе подковать.

Николай осёкся под тяжёлым взглядом родителя и нетерпеливым Глеба Михайловича. Поднялся и продолжил уже по пути в приёмную, к оставшемуся там, на вешалке, пальто:

– Ну а поскольку изделие я, так сказать, видел собственными руками… – В паузу его отсутствия за тяжёлой дворцовой дверью статский советник и каперанг переглянулись многозначительно. – Воспроизвести его чисто механическую часть труда не составило. А вот, что там за реактивы в ампуле были, уж, не обессудьте, на зуб не пробовал.

На стол куратора дипломатической разведки легла тонкая латунная трубка с узкой щелью кнопочного механизма, надо понимать – боевого взвода.

– Вот.

– И этим вот, что в самом деле дредноут потопить можно? – риторически спросил Алексей Иванович.

– Неисповедимы пути Господни, – не более содержательно ответил Садовский.

И тут статский советник спохватился и спросил уже ближе к разведывательной практике:

– Англичанину своему, у которого квартируешь, изделие не показывал? А то те ещё, знаешь, союзники.

Николай развёл руками, на этот раз, мол: «Обижаете, господин…»

– Кто тебя вообще надоумил к нему обратиться? Он ведь непростой джентльмен.

– Датчане, – повторил жест Николай. – Точно указали, что у этого Прайса есть хороший выход на наше охранное отделение.