Прощание с «Императрицей»

…Косые струи мокрого снега размывали не то, чтобы перспективу труб и очертаний паровых кранов, но уже в двух десятках шагов контур парохода казался только угловатым тёмным пятном, в которое и тыкал «обер-лейтенант моря» посиневшим пальцем из обреза вязаной перчатки:

– Was zieht dieses Dummkopf?.. – спросил Фердинанд Вальдо своего нового консультанта, ёжившегося в цивильном пальто на «рыбьем меху»: – Что говорит этот болван?

– Говорит, – всё идеально. Alles ist schein, – подумав, ответил тот, и эта его пауза насторожила инспектора главной инспекции. Он недоверчиво приподнял белесую бровь над тонкой оправкой монокля.

Николай, он же Борис Радецкий на тот момент, понял, что следует пояснить:

– Он говорит, что ваши ряженые идеально поняли суть и смысл русской вахтенной службы.

– Und?.. – в голос настоял обер-лейтенант. – И в чём он заключается?

– Es schlaft geruchlos mit öffneten Augen vor den Offizieren, – с оттенком прусской «армейской косточки» отчеканил консультант: – В умении спать стоя с открытыми глазами даже в присутствии начальства.

Фердинанд не сразу, но не смог-таки удержаться от смешливой гримасы, выронив монокль в ладонь.

– Надеюсь, это нам поможет, но рассчитывать я бы не стал.

«Вот потому вы хронически и просчитываетесь, – ответил про себя Николай. – Что не берёте в расчёт русское “авось”».

А немецкий «авось» от русского отличался, по его наблюдениям, изрядно. Пусть так же, как нередко случалось в России, у трапа списанного броненосца «Штутгарт» то и дело пропадал матрос караульной службы, убегая в будку часового береговой охраны, чтоб укрыться от шквалов мокрого снега, – а, значит, ни тот ни другой ни зги не видели. Так же, как в России, курил в кулак вахтенный артиллерийской палубы, прячась за башней с видом на море. Никого и не думал лично досматривать вахтенный офицер, если вообще выходил из рубки в ответ на звонок телефона с берегового поста, дескать: «Не капитан с адмиралом – и ладно, Zer Gut с ним».

И всё же – всё не так. Стоило одному нарушителю Устава попасть в поле зрения другого, как служба тут же и моментально восстанавливалась в идеальном порядке. До тех ровно пор, пока она же не разводила наблюдателей по разным траекториям. Если же один служака находился в «секторе наблюдения» другого постоянно, то «не судьба» – синели от холода оба. Как говорится: «Сам погибай и товарищу не мешай!»

«У нас же, – знал на собственном, пусть и «сухопутном», опыте капитан Иванов, – ещё и прикроют друг друга, чтобы в каптёрку поочерёдно сбегать хлебнуть для сугреву. Круговая порука. И только если не знаешь кондуктора Гадюкина в личную рожу – берегись! Тот и вице-адмирала адмиралу заложит…»

Однако вслух заметил только:

– Если б я знал предмет ваших исследований, так сказать, с инженерной точки, то мог бы, пожалуй, соотнести свои наблюдения с общей целью.

– Natürlich, – с лёгкостью, неожиданной для Николая, вдруг согласился герр лейтнант цур Зее Фердинанд Вальдо. – Действительно. Как-то я сразу не подумал – вы ведь тоже инженер, знакомый с судовыми коммуникациями. А задача изучить порядок судовой охраны и вахты русских, – не более чем условие выполнения следующей задачи. Сейчас я вам покажу… Алло, Вальтер! – призывно крикнул немец в белесый сумрак снежного дождя.

Из сумрака этого спустя некоторое время ушедшее на гортанную перекличку часовых («Будто егеря в Альпийских горах, – подумалось отчего-то капитану Иванову. – Ещё б “йодлем” затянули»), из снегопада проявилась фигура помощника. Подбежал расторопный низкорослый обер-маат в чёрном бушлате и бескозырке – почти такой же, как боцман в Кронштадте или Севастополе. Вплоть до размаха усов, поди так же и закрученных на ночь газеткой.

Подбежал и выпучился с тем же нарочитым подобострастием.

– Дай-ка мне «марку», Вальтер, – указал ему за пазуху герр Вальдо кивком. – Вот, – обернулся он уже к Николаю, держа на ладони, как показалось тому, пенал для механического пера. Сам же его открыл, будто фокусник, ткнув в торец ключик, что висел у него на запястье браслетом.

На ладони у Фердинанда Вальдо оказалась тонкая трубка в ладонь же длиной, с виду, латунная с пазом и кнопочкой, как у швейцарского выкидного ножа.

– Вот, – повторил «обер-лейтенант моря». – Эту штуковину следует не просто так пронести на охраняемый русский дредноут, но и поместить как следует.

– Как следует – для чего? – с невинным видом, будто бы по инерции, спросил капитан Иванов, невольно почувствовав тревожное напряжение от оговорки инспектора Главного инспекторского бюро: «Русский дредноут».

Впрочем, едва ли это и можно было назвать конкретизацией, – дредноутами с 1906 года называли всякий новый броненосец, крупнее всякого же предыдущего.

– Не могу сказать, да и нечего ещё, честно говоря, – беспечность, с какой Вальдо отмахнулся от его вопроса о назначении трубки (теперь уже ясно, что по меньшей мере взрывателя) немного успокоила Николая.

А Вальдо, фыркнув и вставляя стекляшку монокля обратно в глазницу, продолжил: