Прощание с «Императрицей»

Всё прибиралось строжайшим образом. По три раза на день репетировал корабельный оркестр, хотя репертуар был весьма невелик. Само собой, драились все «медяшки», а летняя парадная форма экипажа, от командира, капитана 1-го ранга князя Трубецкого до последнего юнги, приводилась в достойное состояние.

Были приняты и меры безопасности. В Северной, Южной и Артиллерийской бухтах за час до назначенного времени было приостановлено судоходство, усилены дозоры, закрыто боновое заграждение между равелинами на выходе в открытое море.

Вся команда – тысяча моряков, за исключением тех, кто нёс вахту на постах по парадному расписанию, – выстроилась вдоль всего двухсотметрового борта. Кавторанг Городисский, старший офицер линкора, с двумя обер-офицерами обошел весь строй, придирчиво вглядываясь в лица и экипировку. Девяти нижним чинам, признанным недостаточно благолепными, пришлось отправиться в матросский кубрик на нижней палубе.

В строю экипажа второй башни «неблаголепных», по мнению Городисского, не оказалось, хотя лейтенант Иванов отметил для себя, с кем из подчиненных надо будет проводить дополнительную воспитательную работу.

Ясное тёплое утро – в мае в Севастополе такие не редкость. Все блестит и сверкает. И вот появляются государь и наследник – оба в белых морских кителях. Александра Фёдоровна в светло-сером платье, перчатках; из украшений, кажется, – насколько смог разглядеть Вадим, – только серьги. За ним – командующий Черноморским флотом Эбергард, уже в регалиях полного адмирала, вице– и контр-адмиралы, непременный казак-богатырь и свита, – все в чинах, орденах и блестящих на утреннем солнце эполетах. Грянул оркестр: «Славься…»

Князь Трубецкой, накрепко всаженный в тесный парадный китель, но всё равно выглядящий излишне массивным, отдаёт рапорт, затем представляет старших офицеров.

Вадим, третий в лейтенантском строю, заметил, что с двоими – кавторангом Городисским и старшим лейтенантом князем Урусовым – государь поздоровался, как со старыми знакомыми. И услышал, как царь спросил, замедлив шаг и придержав за плечо сына, у Валерия Николаевича:

– Ну, как у вас «флейта»?

– Свистит исправно, Ваше Величество, – усмехнулся в бороду Урусов, оставаясь, впрочем, по стойке «смирно». – А вот следующую, на вторую «Императрицу», так пока и не сладили.

Царь молча кивнул и чуть направил мальчишку-наследника дальше вдоль кажущейся бесконечною шеренги.

Замедлил шаг он и в начале лейтенантского строя, напротив Владимира Успенского, стоящего через одно плечо от Вадима Иванова. Задержался на пару секунд, будто что-то припоминая, затем кивнул и проследовал дальше.

Вадим впервые видел государя и наследника цесаревича так близко, а императрицу, кроме как на портретах и фото, вообще не видел. И вдруг почувствовал нечто вроде тревоги и жалости, хотя в это утро и царь, и всё августейшее семейство выглядели совсем неплохо. Гораздо хуже выглядел Эбергард, хотя и было заметно, что Андрей Августович старается как-то соответствовать только что полученным регалиям полного адмирала и блеску многочисленных своих орденов.

Высочайший Рескрипт, данный на имя члена Государственного совета, адмирала Эбергарда:

«Андрей Августович. В течение трёх лет, предшествовавших войне, в должности командующего морскими силами в Чёрном море, несли вы заботы по подготовке Черноморского флота и засим, почти два года командуя сим флотом, пребывали вы в неустанных трудах и опасностях. Непрерывная работа при тяжелых условиях военной обстановки подорвала ваше здоровье, что побуждает МЕНЯ освободить вас от занимаемой вами ныне должности.

Назначая вас членом Государственного совета, уверен, что приобретённый вами опыт и знания и впредь будут служить на пользу Родины и флота.

В ознаменование заслуг ваших жалую Я вам, препровождаемые при сем знаки ордена Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского с мечами, бриллиантами украшенные. Пребываю к вам неизменно благосклонный».

На подлинном собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукой написано: «и искренне благодарный НИКОЛАЙ».

В Царской Ставке

28 июня 1916 года.

…Обход строя длился около получаса. Государь ещё несколько раз останавливался, обменивался репликами с моряками, да и вся свита передвигалась церемонно-неспешно. Затем процессия разделилась. Наследнику цесаревичу было интересней посмотреть, что наверху и что видно сверху, и он с согласия родителей поднялся – с должным сопровождением, естественно, – и на капитанский мостик, и в боевую рубку, и даже ещё выше, на пост к дальномерщикам. Александра Фёдоровна на первых порах не оставляла сына без присмотра, но «наверх», к дальномеру, всё же отпустила, поверив к тому времени в бдительность и ловкость лейтенанта и двух мичманов, обеспечивающих сопровождение мальчика.