Прощание с империей

Мы все с нетерпением ждали вестей со Сталинградского направления, где 19 ноября началось наступление Юго-Западного и Донского фронтов. Ещё не верилось, что в ходе этой тяжёлой войны уже наступал перелом. Потом пришло сообщение, что под Сталинградом окружена трёхсоттысячная немецкая группировка фельдмаршала Паулюса. Войсковая группа фельдмаршала Манштейна предприняла попытку вызволить окружённых под Сталинградом. А ещё через несколько дней стало ясно, что у немцев ничего не вышло, и Красная армия перешла в наступление.

Между тем наша дивизия на своём участке продолжала сидеть в обороне. К тому времени 5-я танковая дивизия СС «Викинг» уже ушла на помощь фельдмаршалу Манштейну. На рубеже Терек, отметка 155, 4 и наша высота 390,9 её сменила 111-я немецкая пехотная дивизия. Наступило время, когда выпавший в горах снег больше не таял. Это сразу почувствовали даже лошади. Они теперь не могли найти себе подножный корм, а фураж сюда поставляли всё хуже и хуже. Потом начались перебои с продовольствием, и мы ели одну кукурузу. Были и другие неприятности: у нас появились перебежчики к немцам и самострелы.

Дивизию готовили к наступлению на Кизляр. Говорили, что для этого нам будут приданы дополнительные огневые средства в виде дивизиона гаубиц и двух миномётных полков. Потом стало известно, что всё это уже передано в другие соединения. Тем не менее, приказ о наступлении никто не отменил. Без дополнительной огневой поддержки взломать оборону противника не удалось. Немцы хорошо оборудовали свои позиции, используя непростой рельеф горной местности. В результате начатое наступление успеха не принесло, ни на первый, ни на второй день.

В дивизии решили поставить полковую и противотанковую артиллерию в боевые порядки пехоты, чтобы вести оттуда огонь прямой наводкой. Это тоже помогло мало. Только за два дня наступления наша дивизия потеряла убитыми 476 человек и почти вдвое больше ранеными. Каждый следующий день приносил всё новые и новые потери. В общем, всё наше наступление окончательно провалилось, а в полках не досчитались больше трети личного состава.

С немцами воевать на «ура» нельзя. Они всегда были очень серьёзным противником. Нам здесь казалось, что немцы никогда не жалели боеприпасов. Давно миновали сроки, которые в газетах отпускали для них наши военные специалисты, заявляя, что экономика Германии выдыхается, и её ресурсы исчерпаны. Даже приводили примеры, что у противника не хватает своего металла, и немцы собирают металлолом на поле боя. У них нет своей нефти и почти нет горючего. Конечно, Германии действительно не хватало металла и нефти, но создавалось такое впечатление, что у них всего этого было в достатке.

Можно смеяться над педантичностью и шаблонностью мышления немецких генералов, над их скрупулёзностью при подсчётах материальных ресурсов, необходимых для боя. Тем более, что немецкий офицер мог отказаться начинать боевую операцию, если ему недодали солдат или какое-то количество снарядов. Да, они тоже несли серьёзные потери, но намного меньше нас, ведь они тогда уже стояли в обороне. Противник нервничал, вёл огонь, не жалея снарядов и мин. Потом начал сюда переброску подкреплений, резервов и стал переходить небольшими силами в контратаки. В общем, немцам здесь тоже было несладко. К тому времени наши войска уже вышли к Ростову, и теперь им неизбежно предстояло отводить свои войска, чтобы избежать окружения.

Казалось бы, азбучная истина военной стратегии, что для успешного наступления нужно обеспечить себе перевес в личном составе и огневых средствах на направлении главного удара. Тем не менее, нам вновь и вновь ставили задачу выбивать, выталкивать сильного противника, неся при этом огромные потери и расходуя последние снаряды и мины. Неужели этого не понимали наши начальники?

В конце концов, 23 декабря пришёл приказ перейти к обороне и закрепиться на достигнутом рубеже. К этому времени я уже третий день находился в полевом медсанбате. У высоты 390,9 попал под обстрел немецкого шестиствольного реактивного миномёта. Мы все тогда его называли «Ванюшей». У нас ведь тоже своя любимая «Катюша» была. Кого-то из тех, кто рядом был, тогда совсем поубивало, а мне ещё повезло. Раздробило стопу правой ноги и ещё три осколка оказались в бедре. Доктор мне потом все косточки на ней по кусочкам складывал, а я всё просил его, чтобы он ногу не отрезал. Лучше тогда совсем не жить. Уж больно не хотелось становиться калекой в 27 лет. Кому буду нужен, таким? Потом ещё семь месяцев лежал в военном госпитале и снова в армию…