Прощание с мирной жизнью

Мнение Гелузича польстило ей, но было тут и что-то покровительственное. Валли надула губки. Ей не нравилось, когда ее поучали, обращались с ней, как с наивной девочкой. В конце концов у нее тоже есть некоторый опыт. Настоящий опыт? Она запнулась, с гримасой отвращения прогнала воспоминание о том, что пережила в мастерской Хохштедтера. «Нет, тогда было только мучительно. — Валли содрогнулась. — Словно ящик с грязными чулками. Надо бы вычистить эту авгиеву конюшню, но даже подумать об этом страшно, и скорей задвигаешь ящик».

Валли полузакрыла глаза, теперь она видела свое отражение в зеркале, как сквозь занавесь. Она почувствовала то же напряжение во всем теле, что и вчера, когда Гелузич, подавая ей пальто, коснулся бородой ее шеи.

«Я бы ничего не имела против, чтобы он целый час помогал мне надевать пальто!» — подумала Валли. О, она отлично представляет себе, как это устроить: как сознательно поддаться обольщению. Она прекрасно может это себе представить, и она это ему докажет, да, докажет!

Как многие чувственные по натуре девушки с живым воображением, но с недостаточным жизненным опытом, Валли тоже любила разыгрывать перед зеркалом сцены с переодеванием и раздеванием. Все еще полузакрыв глаза, скинула она с себя платье и начала снимать белье.

Неожиданный порыв ветра взметнул занавеску, сдул с туалетного столика письмо поляков и пахнул Валли на ноги холодом, приподняв подол ее рубашки. Валли повернулась к окну, но передумала, подняла руки, потянулась. Ветер играл с письмом, упавшим на пол. Листок бумаги шуршал. Валли задумчиво следила глазами за сероватым листком, исписанным вычурным Сашиным почерком. Вдруг ока нагнулась, подняла письмо, подержала на ладони и разорвала, на мелкие кусочки.

Потом сняла рубашку, завернулась в черную кружевную шаль и, стоя на месте, начала исполнять нечто вроде танца, поводя плечами и бедрами.

С балкончика, на который выходило окно, Ранкль-младший (он спрятался туда при входе Адриенны, чтобы она не застала его у Валли) следил влюбленным взглядом за каждым движением Валли. Когда она сделала шаг к окну, он чуть не прыгнул с балкона во двор. Но вот Валли спустила с плеч шаль и ласково взяла в обе ладони трепещущие груди. Франц Фердинанд не удержался и громко засопел.

Валли пригнулась. На лице мелькнуло выражение испуга. Но она тут же накинула на плечи шаль и подбежала к окну.

Четырнадцатилетний мальчишка похолодел. «Немедленно прыгай вниз», — приказал он себе. Но руки и ноги не слушались. В отчаянии сжался он в комок, надеясь, что Валли его не заметит.

Но тут он услышал ее сердитый, насмешливый голос:

— Это ты, Эсте? Нечего сказать, хорошенькими делами ты занимаешься! Ну ладно, влезай в окно и марш отсюда. Быстро!

Франц Фердинанд неловко влез в окно. В глазах у него рябило. Он сам себе был противен. Не глядя на Валли, он пролепетал:

— Я… я… не хотел…

— Ступай, ступай, ничего ужасного не случилось, — прервала его Валли. Теперь в голосе ее слышалось сожаление, но ему это было еще горше. — Ну ладно, ладно, ступай. Постой — подожди минутку.

Опустив плечи, остановился он у двери, словно пойманный на месте преступления воришка.

Валли расхохоталась. То, что произошло, теперь показалось ей бесконечно смешным. Плавно изогнувшись, как в танце, заглянула она в лицо опустившему голову Францу Фердинанду и проворковала:

— Скажи, я тебе очень нравлюсь?

Он молча отвернулся. Она взяла его за руку, он вырвал руку резким движением и бросился вон из комнаты.

Валли слышала, как он, уже в коридоре, зарыдал от злости, потоптался на месте, потом убежал.

Она опять подошла к зеркалу, распахнула шаль и снова погрузилась во влюбленное созерцание собственного тела.

Ах, она скоро научится быть «женщиной в полном смысле слова», и тогда… Валли закрыла глаза. Перед ее мысленным взором возник и тут же исчез образ Гелузича. Его вытеснили другие картины: смелые мужчины, красные фески, кривые сабли, черные как смоль бороды. Потом исчезли и эти картины. Теперь сквозь закрытые веки она видела только солнечный свет. Все вокруг было красное, словно окутанное пурпурным туманом.

А в тумане, совсем близко, была жизнь, незнакомый берег, неведомая земля, она звала открыть, завоевать ее.

Часть четвертая

I

Утренний скорый поезд Прага — Вена медленно, словно из последних сил, подошел к платформе венского вокзала Франца-Иосифа. Было два часа пополудни. По расписанию поезд должен был прибыть уже полтора часа тому назад.

— Почему вы сегодня так проваландались? — крикнула одна из ожидавших на платформе уборщиц тяжело слезавшему с локомотива машинисту.

Краснолицый машинист что-то пробормотал и махнул рукой в сторону растянувшихся необычно длинной лентой вагонов.

— Прицепили кучу вагонов специального назначения, — пояснил из тендера кочегар с перемазанным сажей лицом, что делало его похожим на фавна, — и все набиты запасными, насажали их видимо-невидимо.