Прошедшее время несовершенного вида… и не только

Также умерли: домработница Нюрка, профессор Карл Круг, старьевщик, Марь Иванна, полковник Кулебякин, историк Кизя, Сталин, слепой, немка Наталья Константиновна, не-удачник Денис, математик Петр Петрович, тетя Муся, сумасшедшая Бэлла, коллекционер марок дядя Давид, адвокат дядя Йоська, морской офицер дядя Боря, малюсенькая тетя Роза, красавица Сарра, сестры Дора и Рахиль, Иосиф с Ревеккой, прапрабабушка Голда, прадедушки Борух и Исроэл, бабушка, папа, мама, Юрий Георгиевич, все Магарасы, Блюменталь-Тамарина, Паулина Шампанская, дочка дяди Áбы Инга, дядя Áба, Циля, Таня, Фирка, Верный друг, Верхарн, Метерлинк, Сведенберг, Голубцова с Маленковым, Эстер-швестер, старый пердун Моисей, Берта, Аришенька, Михл, глупая Миндля, прадедушка Исак и прабабушка Сарра, Броня Козлик, общественник Михлин, конферансье Глебочка, Глебочкина мама Юлия Ивановна, боевая подруга Таисия Петровна, Вахтеров и Марьсанна, однорукий Ежик, вдова Ивана Поддубного Нина Николаевна, Фадеев, Ира Каплун, Гурвич, Брежнев, директриса Наталья Викторовна, Рина Зеленая, Елизавета Владимировна, трагический актер Владимир Карлович Фромгольд, месье Жиру, сын братьев Васильевых Саша Васильев, Миша Мацковский, Ася Федоровна и ее «неограниченные возможности», покоритель Праги генерал Ершов, Боб Бродский, Фридрих Дюрренматт, Макс Фриш, Генри Наннен, Петер Людвиг, баварский инкогнито, Гер Цедек Абрахам бен Абрахам (давно), Франк Ллойд, Балтюс, Липшиц, Ларри Риверс, Кит Харринг, Владимир Максимов, израильский генерал Миша Штиг-лиц, Саша Эдельман, Иосиф Бродский, Митя Лион, Володя Яковлев, Свешников, Миша Шварцман…

Остальные, кажется, живы.

Морячок

В юности за моей сестрой Зоей ухаживал морячок.

Зоя регулярно получала по почте открытки с крейсерами и линкорами.

Один раз морячок прислал свою фотографию.

На обороте стихи:

«Может встретиться нам не придется.

Значит такова судьба.

Так пусть на память тебе остается

Неподвижная личность моя».

Расписание

Приблизительно: подъем часов в восемь-девять (в зависимости от количества выпитого накануне). Наспех проглоченный бутерброд.

Вместо обеда следующие варианты: когда денег нет – пирожки с мясом-капустой-рисом-повидлом, купленные и съеденные возле станции метро «Октябрьская»; когда деньги есть – чебуреки, кешью, суджук и вино «Васкеваз» в окружении сарьяновских гор на диванах кафе «Арарат»; когда денег побольше, дважды, а то и трижды повторенный цыпленок табака с гурийской капустой и бутылкой «Саперави» в кафе «Артистическое»; когда денег много, жульен из дичи, филе по-суворовски, «Мукузани» в ресторане Дома композиторов.

Возвращение домой среди ночи: черный хлеб, сливочное масло, половинка ледяной котлеты из холодильника.

Сон в обнимку с «Превращением» Кафки или со «Слепящей тьмой» Кестлера.

Уже не смертельно

Слово «иностранец» звучит уже не смертельно.

Звуки джаза, пробиваются сквозь треск глушилок из трофейного «Телефункена».

Мелькают каучуковые подошвы и набриолиненные коки стиляг.

Некоторые женщины нацепили брюки (есть над чем посмеяться). А иные наши дуры натянули чулки с черной пяткой. Несчастные! Ведь всем известно, что в Париже лишь проститутки такое носят.

В военторге спекулянты продают записанные на рентгенпленке самодельные пластинки с Элвисом Пресли и «техасы» – тогдашнее название джинсов.

В Анапе на танцплощадке можно протанцевать с симпатичной девочкой рок-н-ролл минут пять, пока дюжие хлопцы не выведут вас под белы руки.

В Пушкинском музее экспонируются импрессионисты.

Если очень повезет, можно проникнуть в запасник Третьяковки и в узком проходе при свете карманного фонарика рассмотреть часть «Композиции № 7» Кандинского.

На Фестивале молодежи и студентов увидеть современное западное искусство, на Американской выставке в Сокольниках упиться до потери сознания бесплатной пепси-колой.

На выставке Леже в Пушкинском услышать рассказы Нади Леже о Малевиче.

В книжном магазине с характерным для тех лет названием «Дружба» на Горького отстоять очередь и ухватить румынский альбом Филонова.

На Французской выставке в тех же Сокольниках спорить до хрипоты: искусство или не искусство «Женщина под сосной» Пабло Пикассо.

По рукам вовсю ходит криминальный сам-и тамиздат. Читают «Люди, годы, жизнь» автора слова «оттепель» и «Один день Ивана Денисовича» Солженицына.

В моде оккультные науки, паранормальные явления, неопознанные летающие объекты, Штейнер, Блаватская и Рамакришна…

Дочка рябой уборщицы

1970.

Узбекистан. Город Ургут.

Сорокаградусная жара.

Гостиница без ванны и душа.

Уборщица, рябая узбечка, прячет от меня в сарае шланг с водой – мое спасение.

Вид мужчины в плавках в саду под струей воды вызывает у нее панику.

В гостинице у меня друг – девочка-подросток.

С ясными глазами и фарфоровой кожей.

Дочка рябой уборщицы.

Она смотрит, как я рисую. Приносит тайком ключи от сарая.

Ходит по пятам. Сидит, молчит и слушает.

Я рассказываю о Москве.

И неудачно шучу: «А пошла бы за такого, как я, замуж?»

На следующий день выписываюсь из гостиницы.

Меня ждет такси.

Возле машины – моя немая собеседница.

Стоит с мамой.