Прошедшее время несовершенного вида… и не только

И, о чудо! Я добрался до города Тициана и Каналетто.

Вспомнил, что у меня тут есть старинный друг.

Стал разыскивать Клаудио.

Обратился в городское справочное бюро и в университет.

Оказалось, что человек с таким именем и фамилией никогда не проживал в Венеции и не преподавал в университете.

Русская народная сказка

2004.

Московское метро.

Милиционер тащит пьяницу.

Пьяница что есть мочи кричит:

– Несет меня Лиса за темные леса, за быстрые реки, за высокие горы! Кот и Дрозд, спасите меня!

Милиционер с тревогой оглядывается по сторонам.

Совет профессионала

Работаю над книгой «Подробности письмом». Звоню приятельнице, замечательному профессиональному редактору, и спрашиваю:

– Аллочка, как правильно: «гондон» или «гандон»? Я встречал оба варианта.

– Видишь ли, Гриша, правильно, конечно, «гондон». В настоящей литературе это слово пишется через «о». Тем не менее в последнее время появилась неприятная тенденция писать «гандон», что, безусловно, является дурным тоном. «Гандон» пришел к нам от низких слоев общества: блатных, люмпе-нов… Ты – интеллектуал, в твоем случае я рекомендую использовать исключительно «гондон».

Не верит

Покупаем с приятелем на Даниловском рынке домашний сулугуни. Спрашиваю продавщицу: «Из каких краев?»

Оказалось, грузинка из Абхазии.

Абхазы дом сожгли, мужа избили. Угрожали вырезать всю семью. Пришлось бежать.

Живут на чужбине. Под Москвой.

Рассказывает и плачет.

Говорю, что люблю Грузию. Очень сочувствую грузинам. И возмущен позорной антигрузинской кампанией в России.

– А вы сами какой национальности?

– Еврей!

– Вот поэтому вы нас любите и понимаете.

– Да нет же. Вот приятель – абсолютно русский – тоже любит, понимает, сочувствует и возмущен.

Приятель горячо подтверждает свою любовь, сочувствие и возмущение.

Грузинка подозрительно смотрит на него. Ничего не говорит. И не верит…

Протрите глаза и посмотрите

Прихожу на вернисаж выставки Шагала в Еврейском музее в Нью-Йорке. Встречаю коллекционера Феликса Чудновского.

– Феликс, – говорю, – почему вы не дали на выставку картину из своей коллекции?

– Это чрезвычайно опасно, – отвечает Феликс – протрите глаза и посмотрите, кто вокруг: жулики… бандиты… проходимцы… воры…

Я огляделся.

Вокруг стояли и ходили уважаемые директора музеев… знаменитые кураторы… известные галеристы… маститые коллекционеры…

Я подумал: «Бедный парень, жизнь в страхе при советской власти оставила неизгладимую психологическую травму в душе».

Через несколько дней из музея при загадочных обстоятельствах исчезла одна из картин.

Добро пожаловать

В 1993 году Алекс Меерович, известный галерист из Сан-Франциско, приехал в Москву.

После 25 лет жизни в эмиграции перемены на Родине вызывали у него удивление и восторг.

Встретившись, мы отправились пообедать в ресторан «Славянский базар».

– Добро пожаловать, гости дорогие! – низко поклонился у двери швейцар, на вид – полковник в отставке.

Желая быть демократичным и сказать что-нибудь приятное служивому человеку, Алекс начал:

– Ну как настроение? Боевое?

– Мы мирные люди, – неожиданно расправил грудь швейцар, – но, если надо будет, сумеем дать вам отпор! Покажем, где раки зимуют!

Товарищ!

В Венеции живeт известный коллекционер, коммунист, бывший журналист Альберто.

В 1959 году Альберто пребывал в Москве в качестве корреспондента газеты «Унита».

Под Новый год в Москву приехал секретарь коммунистической партии Италии. Альберто встретил его в аэропорту, и итальянцы направились к общим друзьям в гости.

Засиделись. Во втором часу ночи вышли на улицу, чтобы ехать в гостиницу.

На дворе стоял тридцатиградусный мороз. Город как будто вымер.

В лeгких пиджачках, дрожа от холода, коммунисты дошли до перекрeстка в надежде поймать такси.

Вдруг на горизонте, как в море спасительный корабль, появился нетвeрдо ступающий гражданин.

Итальянцы, обрадовавшись, бросились к живой душе за помощью:

– Товарищ! Как найти такси?

Товарищ, не проронив ни слова, расстегнул ширинку и написал на совесть итальянских коммунистов.

– Ты представляешь, – говорил Альберто, – это было так неожиданно, что Сальваторе (так звали секретаря) даже не отодвинулся.

Гриша, вот ты русский, скажи мне, зачем мужик это сделал?

Американцы

В Шереметьево.

– По-русски понимаете?

– Понимаю.

– Капут! Ваша виза – капут! Мы тейк ит эвей! – кричит мне в ухо девушка в пограничной форме.

Подходит старший по званию:

– Паспорточек покажем. Американцы?

– Да.

– В Вашингтоне проживаете?

– В Нью-Йорке.

– Куда направляетесь?

– В Париж.

– Почему живете в Нью-Йорке, а летите в Париж?

Урусова, Варенька

Приезжая из Парижа в Америку, наша близкая приятельница Варенька (урожденная княгиня Урусова) каждый раз навещает близкую подругу своей покойной матери – дочь белогвардейского генерала.

Старушке под сто. Живет в доме для престарелых. Читает газеты. Хорошо выглядит. У долгожительницы есть любимая поговорка: «Терпи, казак, атаманом все равно не будешь».

Бабушка

Бабушка на рынке:

– Купи, дитя, мою морковку. Моя морковка бессердечная.

На даче