Прошедшее время несовершенного вида… и не только

После работы, в пятом часу, прихватив корзинку, отправляемся погулять в лес.

Деревенская баба, давясь от смеха, толкает подружку в бок:

– Кать, а Кать! Глянь, явреи-то по грибы собрались!

Понимаешь!

Курчатовский институт проектировал атомные электростанции.

Через несколько дней после чернобыльской трагедии в гостях я встретил парторга Николая и спросил:

– Почему это случилось?

– Да хохлы! Понимаешь! – был ответ.

Объяснение

Жара.

Вовка расхаживает в плавках по дому.

Мама внимательно следит за ним и рассуждает:

– У тебя очень сильные, развитые ноги и слабые руки.

Слегка подумав, заключает:

– Это потому, что ты много шляешься и ничего не делаешь.

Сестра

Ме́ня гулял в парке со своей женой Танькой в городе Гори.

Мимо проходил человек.

Сунул Таньке в руку какую-то бумажку. И пошел дальше, не оборачиваясь.

На бумажке был записан телефон прохожего. Взбешенный Ме́ня бросился за ним. Догнал:

– Ты что же делаешь?!

– Извини, дорогой! Я думал – это моя сестра! – пояснил горец.

Очередная порция почета

Бывший комиссар партизанского отряда Макар Иванович не знал в жизни зубной боли.

По утрам пил из большой кружки чай, смешанный пополам с кофе. Расхаживал по дому в просторных синих сатиновых трусах.

И ревновал жену, пулеметчицу отряда Дарью Григорьевну. Комнаты в доме были завалены подарками: грамоты, вымпелы, дипломы, фотографии бывшего комиссара с пионерским галстуком на шее, модели кораблей и самолетов, изделия из бересты и желудей…

В гостиной висел вид Московского Кремля, вышитый болгарским крестом.

В спальне над кроватью красовался написанный маслом портрет хозяина – храброго молодого комиссара в военной форме, увешанного орденами и медалями.

Партия-правительство не забывали своего героя.

К славным годовщинам и праздникам партизан продолжал получать награды.

Раз в два-три года Макар Иванович любовно раскладывал новые поступления на бархатной подушке.

Приглашал художника.

Живописец, пропустив стаканчик-другой, снимал портрет со стены и дорисовывал с натуры очередную порцию почета.

Чтобы не мучились

Одна знакомая возмущалась, что креветки варят живыми.

– Это не гуманно. Мне их жалко. Надо что-то придумать, чтобы они не мучились.

– А что ты предлагаешь?

– Умерщвлять как-нибудь заранее.

– Каким образом?

– Ну, например, иголочкой в мозг.

Написал враг

Иосиф Моисеевич в детстве плохо говорил по-русски. Учительница в школе хвалила мальчика:

– Молодец Иосиф. Старайся. В люди выбьешься.

Иосиф старался.

И впрямь выбился в люди. Выучился. Стал хирургом.

Вступил в партию.

Во время войны служил в полевом госпитале.

Женился на медсестре Марии Григорьевне.

Вернулся с фронта полковником.

Родил дочь Аню.

Теща тайком от родственника-коммуниста крестила девочку.

В доме царила стерильная чистота.

Ножи заворачивались в какие-то гигиенические бумажки.

Овдовев, Иосиф Моисеевич сразу сильно сдал.

Стал терять зрение.

Вышел на пенсию.

Началась перестройка.

Однажды Аня читала подслеповатому отцу его любимый журнал «Огонек».

– Этого не может быть! Ты врешь! – не поверил своим ушам пенсионер.

– Папа, здесь черным по белому написано. Я не могу такое придумать, – оправдывалась Аня.

Иосиф Моисеевич встревожился:

– Аня! Значит, это написал враг.

Мужик в очереди

Мужик в очереди крикнул мужу моей сестры:

– Вы, евреи, Христа сначала распяли, а теперь Рабина убили!

Драповое пальто

Летом 1992 года писатель Морозов прилетел в Америку. Чтобы «зацепиться».

Вышел из самолета в драповом пальто. Под костюм писатель, плохо знакомый с географией, поддел на всякий случай шерстяное исподнее.

Стояла тропическая нью-йоркская жара. Дышать было нечем. Морозов стал звонить знакомым.

Дозвонился до моей тещи Сафо Владимировны.

Приехал.

На следующий день вышел погулять.

Его хватил солнечный удар.

Решил лечиться по-русски. Водкой.

Напился.

Опохмелившись, испытал глубокое разочарование в Америке. Отправился на Брайтон Бич менять билет.

По неизвестной причине поезд полтора часа простоял в тоннеле.

С отключенным кондиционером.

В вагоне негры затеяли драку.

Писатель чуть не умер от страха и духоты.

На Брайтон Морозов прибыл в невменяемом состоянии.

Бросился, не раздеваясь, в океан.

Вечером улетел в Москву.

Оставив Сафо Владимировне драповое пальто.

Новенькие

На Сардинии приятель пригласил меня в частный клуб.

Заведение охраняла небольшая армия вооруженных до зубов людей.

В полумраке оркестр играл модную в сезоне латиноамериканскую музыку.

За столами сидели «богатые и знаменитые».

Рядом с нами расположилась компания изу-мительно красивых молоденьких девушек.

Все разные. Одна лучше другой.

Изысканно одетые, прелестно причесанные, они веселились и замечательно танцевали.

Все вокруг искрилось простодушной невинностью и юной непосредственностью. Время от времени к ним подсаживался знаменитый голливудский актер. По-видимому, их друг.

Девушки смущались, трогательно улыбались, лица их румянились.

Я подумал:

– Кто эти чудные создания?

В конце вечера хозяин проводил нас к выходу.

Сунул в дверях телефоны двух новеньких – Оксаны и Светланы. Назвал цены.

«Сняли»