Прошедшие войны

— А, Арачаев, заходи, — восторженно кричал майор. — Ты где вчера был? Мы ведь договаривались о встрече… Давай данные детей, пошлем письма в Москву, в Алма-Ату, в Грозный. Не волнуйся, я сделаю все официально через комендатуру.

Евдокимов снова достал стаканы, разлил по сто граммов водки.

— Здесь не пить нельзя… Давай, за Победу!

После этого была и вторая рюмка, и третья. Тогда Цанка осмелел.

— Товарищ майор, нельзя мне вернуться в Алма-Ату?

— А что там, друзья?

— Да нет, просто здесь очень тяжело мне. Работа несносная.

— Ну, если честно, то по положению отпускать тебя не могу. А по дружбе сообразить можно… Но что ты там будешь делать? А насчет работы не волнуйся… Таких, как ты, образованных, в округе раз-два и обчелся… А ты знаешь, что пока военное положение — я здесь хозяин. А работать некому, даже поговорить не с кем, а выпить, так это вообще жуть… Короче говоря, наливай… Ух, хороша, родимая… Огурчик, огурчик дай… Так вот слушай, назначу тебя заместителем водхоза. Знаешь, что это такое? Это здесь всё. Вода здесь — и хлеб, и рис, и мясо, и бахча, и рыба, и просто жизнь. Водхоз — единственно богатая организация. Ну, разумеется, после военных… Так вот, устрою тебя замом. Там начальник, или, как его, управляющий — Саренбаев — просто чурбан. Безграмотный лапоть. Так, держат его, как казаха, для виду. Так он не только писать, даже по-русски говорит еле-еле. Через месяц — ты там всё приберешь к рукам. Если что — я помогу. Ведь от воды здесь всё зависит, а план с меня будут требовать. Короче, решено — это очень верное решение… А главное, землякам помочь сможешь… А еще главнее, что ты коммунист и фронтовик… Наливай!

Предпоследнее предложение было решающим в выборе Арачаева. Через три дня его утвердили на бюро райкома партии. Красовался там Цанка в новом кителе, весь в орденах и медалях. Чуточку позабылись ему невзгоды, печали и страдания последних лет. Получил он служебную квартиру со всеми удобствами, служебную машину. Короче, стал большим начальником в округе. Не прошло и месяца, как вся работа в водхозе замкнулись на нем. Работал Цанка добросовестно, ответственно, от всей души. Правда, появилось одно «но» — с легкой руки коменданта Евдокимова заведение Арачаева стали называть — «Чеченхозвод», и это переводилось как «чеченское хозяйство ведется». И действительно, в конторе весь день слышалась чеченская речь. На работу Цанка земляков не брал, не мог, а помогал всем: от денег — до стройматериалов. Вместе с тем, главным энергетиком объединения стал — Волошин, и остальных русских женщин-спецпереселенцев Цанка устроил на ответственные должности в санчасть, в детсад, в бухгалтерию. Милиция вначале возражала против этого, но Евдокимов после личного знакомства с Волошиным поддержал решение Арачаева.

Вскоре на все совещания стали вызывать Арачаева, даже корреспонденция шла на его имя. И постепенно Саренбаев стал почетным управляющим, а Цанка исполнительным.

* * *

День Победы праздновали всенародно. Евдокимов и Арачаев в парадной форме, со всеми боевыми наградами гуляли целую неделю. Особенная радость в эти дни царила среди чеченцев — ходили упорные слухи, что в честь окончания войны их вернут на Родину.

А в начале июня 1945 года прямо в водхоз приехал Евдокимов.

— Ну что, Цанка, — весело кричал он, — говорил я тебе, что найду сына — вот и нашел. В Джамбульской области он.

— Можно, я поеду к нему? — взмолился Арачаев.

— Поезжай. Всю ответственность беру на себя… Только договор — туда и обратно.

Через день комендант провожал друга на вокзале.

— Вот эти деньги отдашь сыну лично от меня, — говорил он. — Я уверен, что твой сын — достойный человек.

Всего тридцать минут общался Цанка с сыном на территории детской исправительной колонии. Дакани совершенно повзрослел, вытянулся, как и все Арачаевы, стал бриться. Смотрел отец на сына, любовался им, позабыл всё горе, от радости плакал, не мог скрыть слез.

Когда Арачаев вернулся в Чиили, Евдокимов показал ему письмо — ходатайство с просьбой перевести Дакани на вольное поселение в Кзыл-Ординскую область.

— Не волнуйся, друг, все будет отлично, — говорил весело комендант. — Давай бросай свою работу — поехали на рыбалку. На рыбалку всегда брали с собой Волошина. Евдокимов и Арачаев рыбачить не умели, да и некогда им было — не успевали наливать и произносить тосты за армию, за Победу, за Родину. За Сталина Цанка не пил — тогда у них начинался короткий скандал, но это длилось до следующего тоста. Частенько, после одной-двух бутылок, фронтовики вскипали, и тогда Михей — водитель коменданта, несся в поселок за женщинами. После этого начинались танцы, частушки, крики, визги и всё остальное.