Прошу, найди маму

Все, о ком заботилась твоя жена, возвращались к ней, бросив всё, что получили в другом месте. Толкнув ворота, ты заходил во двор и видел жену с вечно грязным полотенцем на голове, которая, усадив Хёнчхоля за письменный стол, сама копала батат или прессовала солодовый брикет. Твоя сестра постоянно говорила, что тебя вечно тянуло уйти из дома из-за привычки военных времён, когда ты не мог ночевать дома, скрываясь от военной службы. Ты не по своему желанию уклонялся от неё. Однажды, когда тебе надоело скрываться, ты даже сам пошёл в полицию. Твой дядя, который был старше тебя всего на пять лет и работал в полиции следователем, отправил тебя обратно. Он говорил, в семье и без того случилось много бед, поэтому хотя бы ты должен выжить как старший наследник в роду. Выжив, ты должен присматривать за горой, где захоронены предки, и проводить поминальные церемонии. Но ты не мог ради этого отрезать себе палец корморезкой, чтобы получить освобождение от воинской повинности. На самом деле ухаживать за горой предков и проводить поминальные церемонии в каждую пору года приходилось жене. Правда ли, что та привычка ночевать на улице, на мокрой росе, имея собственный дом, сделала тебя странником? Может, это и так. Возможно, та привычка заставляла тебя и потом постоянно уходить из дома. Иногда, ночуя дома, ты будто слышал, что кто-то, толкнув ворота, пришёл за тобой. Тебе становилось не по себе, и ты бежал прочь, будто от кого-то скрываясь. Однажды, вернувшись домой зимней ночью, ты обнаружил, что дети сильно выросли. Было холодно, и все спали в одной комнате. Жена достала плошку риса, которую оставила рядом с топкой, принесла накрытый покрывалом маленький столик и поставила перед тобой. Той ночью мела метель. На жаровне жена поджарила листы водорослей на перилловом масле. От запаха ароматного масла все дети по очереди проснулись и собрались вокруг тебя. Ты заворачивал рис в листочек водорослей, который поджарила жена, и давал по одному каждому ребёнку. Один – старшему сыну, среднему, старшей дочери. Ты не успевал кормить всех. Младшие дети ещё не успели получить свою порцию, когда старший начинал просить ещё. Ты заворачивал рис медленнее, чем ели дети. Тебе становилось страшно от их аппетитов. Ты был в растерянности, не зная, что же с ними делать. Только тогда ты решил, что хватит думать о делах на стороне и что ты больше не сможешь уйти из этого дома.

– Я вернулся.

Ты быстро открыл дверь в комнату. Комната была пустой. Полотенца, сложенные женой незадолго до выхода из дома, лежали на полу ровной стопкой. В чашке, из которой жена запивала лекарство утром того дня, вода уже испарилась. Настенные часы показывали три часа, а в окно, выходившее на задний двор, падала тень от бамбука.

– Говорю же, я вернулся, – пробормотал ты в пустой комнате.

Твои плечи опустились. И почему тебе так показалось? Несмотря на уговоры сына, который категорически возражал против твоего возвращения в пустой дом, ты всё-таки сел в поезд и приехал. Пока ты был в пути, где-то в глубине души у тебя теплилась надежда, что, когда ты войдёшь и скажешь: «Ты дома? Я вернулся», – жена, вытирая пол в комнате или перебирая овощи в амбаре, или, может, промывая рис на кухне, обрадуется и ответит своим прежним голосом: «Это ты?» Тебе казалось, что именно так и будет. Но дом был совершенно пустым. Долго простояв без людей, он даже навевал страх.

Ты встал и открыл двери во все комнаты. «Ты тут?» Открывая дверь в спальню, в маленькую комнату, в кухню и даже в бойлерную, ты каждый раз спрашивал: «Ты тут?» Ты впервые за всё время проживания в этом доме так отчаянно пытался её найти. «Может быть, когда я уходил из дома, жена так же искала меня?» Моргая сухими глазами, ты открыл окно на кухне и, выглядывая в сторону амбара, пробормотал: «Ты там?» Внутри стояла лишь одинокая лавка. Стоя на этом месте, ты часто наблюдал, как жена возится с чем-то в амбаре, а она переводила взгляд на тебя ещё до того, как ты успевал её позвать, спрашивая: «Что ты хотел? Что-то надо?» – «Я хочу съездить в посёлок. Где носки?» Даже если она была в резиновых перчатках, она быстро снимала их, заходила в дом и собирала для тебя одежду. Ты рассеянно смотрел на пустой амбар.

– Слышишь… я проголодался. Поесть бы че-го, – пробормотал ты в сторону пустого амбара.