Проснулся утром...

Лет триста назад, когда я впервые оказался за границей, меня боль­ше всего поразили не полные товаров и продуктов магазины, не чужая, похожая на птичий щебет, речь, наконец, не сказочно знаменитые (увы, лишь на тот момент) француженки, меня чуть ли не потрясло простое донельзя открытие: люди там такие же, как и мы. Они так же ходят по улицам и сидят в сквериках. Им так же, как и нам, нужно пить, есть, любить (я видел, как они целуются). Они тоже носят туфли и щурятся от яркого солнца. Они удивляются, когда что-то поражает их вообра­жение, значит, воображение у них тоже есть. У них есть папы и мамы, фотоаппараты и машины... Правда, на своих машинах они обязательно пропускают пешеходов в любом месте дороги, но это мелочи. Может, они еще не осознали, что человек на колесах, пусть даже на самых затрехотных, это уже не человек, а полубог...

Сейчас я, конечно, уже чуть больше знаю о людях разных народов. Например, норвежская феминистка или белорусская крестьянка могут оскорбиться, если ты подашь им руку при выходе из машины. Или ку­бинец не поймет, почему ты не танцуешь на дискотеке – зачем тогда пришел? Или у некоторых народов воровство считается занятием нор­мальным. И не так, как у нас, когда тырят лампочки из своей же конто­ры или миллион-другой из бюджета, но при этом делают честные глаза и все отрицают. Там, наоборот, вором восхищаются и поздравляют его с удачным делом. Или вот есть страна, где людей делят только на пло­хих и хороших. И не в кино, но в жизни, в большой политике. Либо ты золото, либо – дерьмо, и тебя надо бомбить. Третьего варианта не дано. В наши мозги это не очень-то укладывается...

К какому выводу мы теперь приходим? Везде люди живут! Но как бы они ни жили, каким бы правилам и обычаям ни следовали, какого бы цвета ни носили кожу, все они любят... футбол!

Это что же в мире творится! Все страны и континенты, все племена и народы, все возрасты и профессии – все прикованы в эти дни к собы­тиям в Корее и Японии. Кто пляшет от радости, кто рыдает и рвет на себе волосы, кто таращит глаза и восклицает: ты видел?! А кто-то и зло­радствует: так им и надо!..

Телевизор смотрят и болеют даже те, кто никогда в жизни футбо­лом не интересовался. Болеют по полной программе – с криками, сви­стом, вздохами, с ругательными словами и ругательными жестами. Одна моя знакомая, вполне интеллигентная и сдержанная в жизни девушка, только за матч России и Туниса на обеих руках мозоли кровавые натер­ла – дули африканцам крутила. И ведь не зря крутила! Теперь она со­бирается дать восторженную телеграмму Карпину и иначе как «моей птичкой» его не называет.

Можно сказать, что имеет место не просто массовый, но всемирный психоз. Ну и что? Психоз психозу – рознь. Но психи в космос не лета­ют и симфоний не пишут. Зато сегодня, как никогда, видно: на этой маленькой и, в общем-то, уютной планетке мы все одной крови...

Июнь, 2002

ЕСЛИ БЫ Я УЧАСТВОВАЛ В КОНКУРСЕ...

Если бы я участвовал в конкурсе рыбацких мемуаров, я бы расска­зал несколько роскошных историй. Вот сейчас купил в том же «Рыбо­лове» удилище. Шесть метров, а легонькое, как пушинка. И цена под­ходящая – в пределах трех сотен рублей. Есть там еще какие-то очень современные по полторы тысячи, но у меня пальцы не растопырятся, чтобы такое удилище взять. Мои первые удилища были из лещины. Из лесного ореха то есть.

Мальчишками мы шли в лес, вырезали тонкие стволы орешника метра два-три длиной, сушили их на крышах сараев, закрепив, чтобы не изогнулись, и отлично ловили пескарей, карасей, линьков и даже щук с окунями. Если мы видели у кого-то длинное желтое удилище из бамбу­ка, на этого человека мы смотрели с завистью и восхищением. Леска (жилка) и крючки тоже были в глухих украинских селах жутким дефи­цитом, за ними ездили в райцентр Бровары или даже в Киев. Но такие праздники выпадали тогда один-два раза в год...

А сейчас между предпоследним и последним моими визитами в Киев прошло 34 года. Две недели назад я там был. Чего уж скрывать, краси­вый город. Море зеленых старинных парков, своя архитектура, чисто и, как и в детстве, празднично. Солнечным ранним утром пройтись по еще безлюдному Крещатику, позавтракать в открытом кафе под кашта­нами – уже лишь ради этого стоило проехать через Киев.

А накануне вечером у меня было смутное предощущение. Ехал в по­езде, пытался вспомнить Киев из детства, а что-то глубоко шевельнулось про Апатиты, про кого-то из знакомых, какую-то встречу... Ну, мало ли что от жары причудится. И вот в седьмом часу утра иду по Крещатику, навстречу – одинокий прохожий, поравнялся со мной, замедлил шаг...

– Простите, вы не Дылёв?

– Ну, в общем-то, – отвечаю, – да.

– Я из Апатитов...