Проснулся утром...

Кремль, уважаемые, нам не доверяет. Не оправдываем мы его чая­ний. Печально. Ну, хоть в наших деньгах, на которые мы их содер­жим, пока не разочаровались. Хоть что-то мы правильно делаем. Хоть какая отрада.

В общем, поехали, образно говоря, взад. Побольше власти. Всю власть. И выборы прикрыть. И цензуру ввести. И мосты, телефон, теле­граф... И тогда будет хорошо.

Кому?

Кто-то из мудрых говорил, что история повторяется. Но в виде фар­са. А вы жалуетесь, что у нас театра нет и филармонии. Все равно ведь весело...

Сентябрь, 2004

НАС ОПЯТЬ КУПИЛИ...

Нас опять купили! Газету. Целиком и полностью. Со всем нашим журналистским ливером. Теперь счастливый наш «обладатель» – наше дважды градообразующее предприятие.

Непонятно лишь, кто в ларек должен бежать...

Почему людям так хочется нас продать? Только похвалим магазин, кто-то говорит: хозяин магазина вас купил! Через неделю пнем тот же магазин, звонят и спрашивают: кто вам «заказал» его хозяина? Не ругаем власть – продались власти. Ругнем... Да какой там ругнем, просто зада­дим неудобный для власти вопрос, сразу крики: провокация! вы прода­лись оппозиции! Как-то прежний глава Кировска истерику закатил на­шему репортеру прямо на пресс-конференции: все сидят молчат, и только ты со своими вопросами лезешь!!! Уверен, если мы перестанем писать о власти, это тоже расценят, как провокацию – остракизм страшное дело.

Но писать о власти мы не перестанем. Она же, власть, на наши с вами деньги живет. И никто ее не принуждал, она добровольно пришла. Одно дело, когда тебя назначили, другое – когда ты сам взялся. Вопросы были и будут. Например, может ли глава города в рабочее время участвовать в политических митингах?

После публикации в прошлом номере интервью с начальником пресс-службы «Апатита» Макаревичем (речь шла о забастовке горняков) нас зачислили в союзники «Апатита». Почему-то уже забыли, что мы давали слово самим горнякам, их представителям, главе города, профсоюзному лидеру, сообщили о решении суда. Почему мы не должны были дать сло­во администрации? Другое дело, что администрация слишком долго, на наш взгляд, это слово обдумывала, но это уже ее проблемы.

Не было лишь нашей точки зрения, за что нас тоже упрекали. Но она слишком сложная. Точка зрения журналистов «ДД». Она даже у меня одного сложная и противоречивая. Потому что я и журналист, и работодатель одновременно. Правда, у нас другая система внутренних отношений.

Внутренние правила «ДД» запрещают нашим репортерам коммен­тировать и тем более оценивать факты. Наша задача: дать событие с разных сторон, и, надеюсь, иногда это удается. А судить – это преро­гатива читателя.

Первые две заповеди журналиста «ДД»:

– Не верь!

– Не суди!..

Уж и не знаю, нужно ли вам знать такие подробности нашей «кухни»...

Когда мы появились в мае 91-го года, многие партии и движения пытались склонить нас на свою сторону. Мы отбивались. Слова кончи­лись, и мы повесили на стене старый рваный рубль в большой раме и объявили: вот наше знамя! Нас стали поносить за вульгарность и про­дажность. От нас требовали самоотречения и бескорыстия. От нас тре­бовали идей. Увы, мы были правы, утверждая, что идеи преходящи, а рубль остается. Рубль, заработанный открыто, по твердым расценкам на рекламу и на газету оптом и в розницу. Многие коммунисты того времени давно стали демократами, многие антикоммунисты преврати­лись в яростных ленинцев, а мы по-прежнему работаем за деньги. Если читатель перестанет верить нам, мы потеряем деньги от тиража, мы потеряем рекламодателя. Есть газеты и другие СМИ, которые работа­ют якобы за идею, которым не нужны открытые деньги. Это признак ангажированности. Или, если хотите, продажности.

Ой, надоело гундеть. Но иногда досада разбирает, когда нас замуж выдают без нашего на то согласия. Мы еще не готовы, не нагулялись.

Октябрь, 2004

ОПЯТЬ ЗИМА... ПЛОХОЕ НАЧАЛО...

Опять зима... Плохое начало для заметки. Такие слова вызывают печаль, желание кому-то поплакаться на незавидную долю и дать под­затыльник детям. И я бы очень хотел начать сегодня сообщением: опять лето! Увы... Давным-давно, вступая в пионеры, я вытаращил от востор­га глаза и брякнул, что буду честным. С тех пор влачу этот тяжкий неоструганный, в сучках и задоринках, крест. Теряю друзей, жен, зубы и кудри, но влачу. Так что, как бы вы ни брыкались, но – опять зима...

Две тысячи пятая от рождества Христова...

Семь тысяч пятьсот двенадцатая (по византийской и, наверное, по иудейской системе) от сотворения мира...

А интересно, какая – от сотворения зим? Ведь не всегда они были – зимы. Когда-то планета была теплой, даже горячей, как вынутый из кипящего масла пончик. Миллионная? Миллиардная? И сколько зим еще сменится до тех времен, когда уже не станет весен и лет и Земля покроется снегом и льдом навсегда?..

«Навсегда» и «никогда» – гадкие слова. Гораздо хуже, чем «зима». Но мы с вами вряд ли увидим эту поистине печальную картину. И да­вайте не будем даже рисовать ее в нашем воображении. Есть дела более приятные.