Проспекты советской Москвы. История реконструкции главных улиц города. 1935–1990

Очередную занимательную прогулку по закоулкам московского центра можно совершить, свернув с улицы в узкий проезд между домами № 20 и 22а. Отсюда открывается вид на обширный двор бывшего губернаторского дома. Двор производит впечатление полной запущенности, а окружающие его сооружения – высокой степени обветшания.

Прежде всего следует обратить внимание на тыльный фасад здания Наркомлеса. Его меньше всего затронули перестройки 1930-х годов, и два нижних этажа сохранили элементы отделки середины XIX столетия. Их внимательное изучение позволяет определить первоначальное ядро дома и последующие пристройки, над которыми возвышается тяжелая надстройка.

Другую сторону двора образуют служебные сооружения, возведенные, судя по всему, также в середине позапрошлого века. Видимо, их также пытались выдержать в отживающем классическом стиле, но попытка оказалась не слишком удачной: отделка выглядит наивной и грубоватой. Обрамленный нескладными колоннами проезд в середине большого дворового корпуса ведет в следующий дворик – еще более тесный и грязный, чем предыдущий. Проезд под боковым крылом здания Наркомлеса, выходящий в Настасьинский переулок, закрыт решеткой, и из тупикового двора приходится поворачивать назад. Но, вновь оказавшись в щели между домами № 20 и 22а, лучше не возвращаться на улицу, а пройти извилистыми закоулками до Дегтярного переулка, полюбовавшись по пути бессистемной и запущенной застройкой старых московских дворов.

Жилые дома левой стороны

Солидностью застройки правой стороны было обусловлено решение градостроителей провести расширение этого отрезка улицы за счет противоположной, левой стороны. Первой советской постройкой здесь должна была стать одна из лучших в Москве гостиница, выстроить которую собирались на углу с Благовещенским переулком. Проект одиннадцатиэтажного здания предложили братья-архитекторы Л. А. и А. А. Веснины. Комфортабельные номера (общим числом 513) занимали девять этажей, а два верхних отводились под рестораны, кафе и иные предприятия обслуживания постояльцев[124]. Но сбыться гостиничным планам было не суждено: в Охотном Ряду началось сооружение «Москвы», и участок под нынешним № 25 перешел к другому застройщику – Наркомату лесного хозяйства, который и соорудил для своих сотрудников яркий и запоминающийся жилой дом, ставший первенцем советской застройки этого отрезка улицы.

На вид дом представляет собой одно целое, но на самом деле он состоит из двух весьма разных и почти независимых друг от друга половин. Первая очередь (северная половина) сооружалась 1932–1936 годах по проекту А. К. Бурова и его сотрудников А. И. Криппы, Е. Б. Новиковой, Р. И. Семерджиева. Несмотря на то что проект был разработан еще до принятия Генерального плана, дом сразу ставился по новой красной линии и образовывал глубокую «впадину» в ряду своих старых соседей.

Проект жилого дома Наркомлеса. Архитекторы А. К. Буров, А. И. Криппа, Е. Б. Новикова, Р. И. Семерджиев. 1932–1936 гг.

В качестве основного мотива оформления фасада использовалась живопись, выполненная в технике сграфитто (по эскизам художника В. А. Фаворского). Поскольку заказчиком жилого дома выступал Наркомлес, темой живописных вставок стали лесные мотивы: ветви деревьев, зверушки, лесорубы. Стоит обратить внимание и на скромный торцевой фасад дома, выходящий в Благовещенский переулок. Порталы двух расположенных там входных дверей также отделаны в технике сграфитто. На одном из них можно прочесть: «Дом ИТР Наркомлеса», на втором – дату сооружения дома: «1936».

Длительность строительства говорит о том, что шло оно нелегко. За первые два года был выведен только первый этаж, притом что ограждающий стройку забор сильно стеснил движение по узкой улице[125]. Строители под руководством Шереметевского работали плохо, допускали отступления от проекта, а замечания архитектора игнорировали[126].

Критики по-разному отнеслись к творению Бурова. Так, один видный архитектор считал его первым действительно современным произведением архитектуры на улице Горького, отмечая такие достоинства, как верно найденный масштаб, хорошая трактовка стены, удачные мотивы ее завершения[127].