Проспекты советской Москвы. История реконструкции главных улиц города. 1935–1990

Другой, не менее известный зодчий, напротив, отнесся к дому № 25 чрезвычайно строго, указав, что решен он в чисто декоративном аспекте, вопреки тектонической логике конструкций, в формах, чуждых кирпичному сооружению. По мнению рецензента, этот жилой дом больше походил на многоэтажную фабрику, собранную как бы из реек, брусков и фанеры, расписанной дешевыми узорами. Особенно не понравилось решение наличников магазинных витрин, захватывающих второй этаж и претендующих на роль несущих конструкций. При этом их «автор расписал хвойной флорой и мелкой фауной, лишив их реальности, скрыв их работу, трактуя их как элемент декоративный, а не конструктивный». Справедливо указывалось и на явную надуманность конструкций верха здания. Концы торчащих из-под кровли стропил вовсе не деревянные, как это может показаться с земли, а железобетонные. К тому же они не имеют никакого отношения к настоящим стропилам, а представляют собой самостоятельные консоли, приделанные исключительно для внешнего эффекта[128].

Интересно то, что в данном случае можно согласиться с мнениями обоих критиков. Действительно, многое в творении А. К. Бурова противоречит архитектурной логике, однако при этом дом получился интересным, нарядным, привлекающим внимание, задающим новый, жизнерадостный тон всему прилегающему участку улицы.

Завершенное в 1936 году сооружение представляло собой лишь первую очередь здания. Обращенный к Пушкинской площади глухой торец свидетельствовал о том, что к нему будет пристраиваться вторая часть. Сделать это оказалось непросто. Прежде всего следовало убрать стоявший здесь старинный дом, занимаемый Глазной больницей. Его выстроили для Д. И. Нарышкина в 1780 году, причем с включением еще более старых палат. Главный корпус имел три этажа, боковые крылья – два. Все сооружение стояло на старой красной линии улицы, на углу переулка Садовских. Ломать добротный и очень нужный москвичам дом было жалко, и его решили передвинуть. Но в данном случае решение осложнялось дополнительными неблагоприятными факторами. Во-первых, просто осадить больницу назад было нельзя: эту площадку должна была занять вторая очередь дома № 25. Во-вторых, рельеф вдоль переулка круто уходил вниз.

Вид улицы Горького. 1938 г. В центре – еще не передвинутое здание Глазной больницы, стесняющее улицу. Справа – дом Наркомлеса

И все же в 1940 году передвижка состоялась. Больница не только отъехала в сторону от улицы, но и развернулась более чем на 90 градусов – фасадом в переулок. Сегодня Глазная больница числится по переулку Садовских под № 7. А чтобы компенсировать разницу в уровнях, на новом месте выстроили нижний, цокольный этаж, и больница плавно вкатилась на него!

На освободившемся месте началась было разработка котлована под вторую очередь дома № 25, но строительство пришлось отложить на целых пять лет. Возобновилось оно лишь после войны, в 1946–1950 годах. При столь значительном перерыве быстрые изменения архитектурной моды приводили к тому, что построенные в разное время части здания сильно отличались друг от друга. Однако на сей раз проектировщикам А. К. Бурову, Р. Н. Блашкевич и Л. А. Степановой удалось сохранить единство фасада, и с улицы разновременность половин заметна лишь при внимательном рассмотрении. Зато по своей внутренней структуре обе части сильно разнятся. Объясняется это тем, что вторая очередь строилась не для какого-нибудь там Наркомата, а для самого Большого театра! Сравнение двух половин одного и того же дома позволяет понять, чем артистические квартиры отличались от жилья простых смертных.

В половине, которую заселили сотрудники Наркомлеса (то есть «чиновники», «бюрократы» – по демократической терминологии), обычные двух– и трехкомнатные квартирки, довольно тесные по нынешним меркам. Очевидно, в силу высоких художественных соображений балконы на главном фасаде устроены лишь на четвертом этаже, а на дворовом фасаде они сделаны очень узкими.

Убийственным контрастом выглядят квартиры артистической половины (она числится под № 25/9) – это настоящие хоромы в четыре и пять комнат с просторным холлом. Большая комната по своей площади почти равняется двухкомнатной квартире наркомлесовца – ведь артистам для домашних репетиций нужен рояль! А чтобы втащить в квартиры эти громоздкие инструменты, потребовалось устройство широких двупольных дверей.