Прости, но я скучаю

– Что? – Сердце Маккензи билось так, что заглушало голос матери. Она сглотнула и вытерла лоб тыльной стороной ладони. Ее тело среагировало на волнение раньше, чем Маккензи осознала, что взволнована. Сердце в груди как будто выстукивало одно слово, одно имя: «Джаред. Джаред. Джаред». Она вышла из поля зрения Селесты. – Кто это был? – Маккензи знала, что обязана спросить. Интересно, задавать вопросы, на которые уже знаешь ответы, это ложь?

– Джаред Холл. Помнишь такого? Таниного дружка? Когда его допрашивали в первый раз, он сказал, что был дома и смотрел телевизор, а его родители это подтвердили. Теперь он говорит, что был с ними.

Маккензи глубоко вдохнула, пытаясь изобразить удивление. По счастью, удивление внешне не сильно отличалось от чувства вины.

– Джаред? Да, я… кажется… я его помню. – Она старалась, чтобы ее голос звучал спокойно. Селеста знала, что она скрывала от родителей отношения с Джаредом, но все равно странно было врать в присутствии человека, который знает, что ты врешь.

– А почему он солгал в первый раз?

Мать тяжело вздохнула.

– Покрывал родителей. Они снабдили выпивкой небольшую загородную вечеринку подростков как раз той ночью, и он говорит, что именно там в последний раз видел… – Ее голос зазвучал октавой выше. – Подумать только, его и его родителей больше беспокоили последствия продажи спиртного несовершеннолетним, чем безопасность наших дочерей. Подумать только, что они, все эти дети, которые там были, больше боялись, что им влетит за пьянку, чем… – Она попыталась взять себя в руки. – Они ведь как думали? «Городок маленький, ничего плохого никогда не случалось. Ну, сбежали. Ну, вернутся». А потом, когда все уже поняли, как это серьезно, они не смогли взять свои слова обратно – они ведь уже солгали полиции. Подумать только, с каким чувством вины они, вероятно, жили все эти годы – так им и надо…

Маккензи больше не могла это слушать.

– У них теперь будут неприятности? У Джареда и его родителей?

– Думаю, что будут. – Голос матери был жестким и сердитым, как будто она выражала скорее желание, чем предположение.

– Значит, они знают, что произошло? Они ничего не сказали, кроме…

– Джаред сделал заявление. Полиция занялась расследованием, – сказала мать. В первый раз с той ночи кто-то произнес эти слова. До этого момента все только и твердили: «Никто ничего не знает, а если кто-то что-то и знает, то не говорит». Эта вторая часть была для Маккензи просто убийственной. Она лично знала нескольких людей, которые знали больше, чем говорили. И сама была в их числе.

Первое первое свидание

Маккензи

Раздался звонок в дверь, и Маккензи сообразила, что раньше никогда его не слышала. Потому что, кроме Мод и Сунны, к ней никто не приходил, а они приходили из дома, а не с улицы. Сколько времени Маккензи уже живет здесь? Сколько времени учится в университете, общается с другими студентами и работает с другими людьми в «Пиратской пицце»? Грустно ли это, что она до сих пор ни разу не слышала звонка в дверь? Если бы ее спросили, она бы рискнула ответить: «Да. Довольно грустно».

Маккензи вздохнула, заперла за собой дверь и поднялась по лестнице.

Открыв входную дверь и увидев Гранта, Маккензи пришла в замешательство, хотя и ждала его. На ее крыльце он выглядел неуместно. Как странно – в хорошем смысле странно, что он пришел, просто чтобы увидеть ее. Обычно они оказывались в одном помещении по причинам, никак не связанным с их желанием быть рядом. Теперь он стоял на ее крыльце только потому, что это было именно ее крыльцо. Наверное, так серьезно анализировать все это – детский сад, но Маккензи никогда еще ни с кем не встречалась, только с Джаредом, и то под большим секретом, к тому же она никогда не была уверена, что он встречается с ней из-за нее.

– Привет, – сказал Грант. – Классный дом! С характером.

– Да, ведь правда? – сказала Маккензи, радуясь, что он не начал с того, как хорошо она выглядит, или не подарил ей цветы. Джаред поступал именно так, потому что это было просто и естественно.

– Как будто в нем водятся привидения, – продолжил Грант.

Маккензи улыбнулась, хотя по спине у нее пробежал холодок.

– Почему это?

– Выглядит в точности как положено доброму старому дому с привидениями.

– Ну, так радуйся, – сказала Маккензи, – они здесь и вправду водятся. Кто-то совершил самоубийство на чердаке. Или что-то в этом роде.

Грант, казалось, не был уверен, шутит Маккензи или нет, но, похоже, его бы устроило и то и другое.

– Ух ты, – сказал он. – Дичь какая.

– Еще какая, – искренне сказала Маккензи. – Ну что, идем?

– Конечно.

Она вышла на крыльцо и заперла за собой входную дверь так непринужденно, будто делала это каждый вечер и будто шла на настоящее свидание далеко не в первый раз. Ей казалось, что она поступает смело, экстремально и необычно, но не хотелось, чтобы Грант понял, что именно она чувствует.

– Куда пойдем? – спросила она, улыбнувшись ему.

Он как будто не был до конца уверен, что его предложение будет иметь успех, но одновременно ему очень хотелось, чтобы она согласилась.