Простить нельзя расстаться

Вторник выбрал для поездки в расчёте на свободную в середине дня дорогу. С четверга до понедельника она забита дачниками. И всё же, в сравнении с недавним прошлым — каких-нибудь пять-семь лет — трафик заметно вырос. Евгений изумлённо качал головой, когда из-за поредевшего елового бора показывался очередной район высоченных новостроек, словно просыпанных из коробки "Лего" ребёнком-гигантом. Расшалившийся "малыш" ничего не слышал об инфраструктуре, слепо веря в то, что главное — поставить дом, а уж люди как-нибудь сами приспособятся. Светофоров заметно прибавилось, они собирали автомобили в длиннохвостые поезда, беспощадно нарушая Пуассоновский поток событий⁸. Увидев знакомые окраины, расслабился, а напрасно: там, где раньше не было левого поворота, появилась стрелка, в результате Евгений, которому надо было ехать прямо, оказался не в том ряду и "застрял" бы там, мешая желающим повернуть. Спасибо седовласому "шкодоводу", пропустившему в свой ряд. Евгений показал добряку "пятюню", да ещё мигнул аварийкой — знак вежливости. Вопреки логике машину, снабжённую знаком Инвалид, далеко не всегда пропускали вперёд, особенно, замечая за рулём широкоплечего молодца. Проехав мимо школы, где оттрубил десять лет, свернул во двор родительского дома — шлагбаумов здесь ещё не понаставили. Выбрал ближайшее к подъезду местечко, заглушил мотор. Вздохнул протяжно и шумно, вылезать не хотелось.

С каких пор он невзлюбил родимое гнездо? Да с того самого дня, когда здесь произошло преступление. Мерзкое и безнаказанное. Шагая через порог, до сих пор содрогался — вспоминал обволакивающий запах крови и алкоголя и прерываемые стонами жалобные всхлипывания. Потёр лоб пальцами обеих рук, провёл ладонями по глазам и щекам, потряс головой: соберись, тряпка! Настало время отдать долг. Кто бы ни втянул Дашку в историю, поплатится по всем статьям!

Мать была дома — отпросилась, она до сих пор работала в администрации города. Высокая, яркая, безнадёжно активная. Именно она в своё время поднимала Евгения на ноги, чуть ли не на себе таская сына по палате, и вопреки прогнозам докторов он стал ходить. Поначалу в корсете с помощью ходунков, позже с костылями, а потом и с тростью. Вернее с двумя, с одной его передвижения смотрелись ещё смешнее. Привычно, зажмурившись, проковылял мимо комнаты, где случилось это, оказался на кухне. Мать хлопотала, одновременно расспрашивая и рассказывая. Евгений отбывал повинность — ну нельзя же, посетив родной город не визуализироваться дома. Хотя пребывание здесь давалось хуже, чем можно было ожидать. Любимый пирог с курицей — начинка из пережаренного с морковкой и лучком филе, песочно-дрожжевое тесто с мягким сливочным ароматом, рассыпчатое и нежное — и заваренный особым способом китайский зелёный чай не спасали. Рассеянно кивая на материнские замечания, Евгений размышлял о предстоящем разговоре с Захаровыми. Он не верил в то, что те следят за судьбой дочери. Судя по давней истории, она их не слишком волновала, но отработать версию обдуманного и запланированного бегства Даши следовало, ведь именно на ней настаивала полиция.

— Спасибо, мам, — улучив момент, поднялся, опираясь на столешницу двумя руками, — можно, я проверю вашу сантехнику?

— Конечно, — откликнулась она с огорчённым видом, сын не слушал, это очевидно. Крикнула всё же вслед: — как насчёт Светы? Приглашу её на вечер?

— Я работаю. Извини.

Стоя под дверью туалета, мать перечисляла достоинства своей молодой сотрудницы, нисколько не смущаясь неловкости ситуации. Евгений отмалчивался. Попытки познакомить его с той или иной девушкой, не раздражали, скорее веселили. Сколько он их уже перевидал за десять лет? Смущённые, краснеющие от одного его взгляда, отводящие в сторону глаза, когда он вставал или пересаживался из кресла в автомобиль. Хорошие девушки, готовые к самопожертвованию, только не это было нужно Жене. Не жертва, а любовь. Да где ж её нынче найдёшь?

— В другой раз. Хорошо? — сохраняя уважительный тон, попросил Евгений. Он оттеснил маму, чтобы перейти в ванную, — Сегодня никак не успею, у меня очень важный разговор со свидетелями.

— Что ты, что отец, — недовольно пробурчала она, — одна работа на уме.

Напоминание об отце неприятно кольнуло. Тринадцать лет назад Коровихин-старший был мэром города, неприятность, случившаяся с его сыном, могла стоить карьеры. Непростая была дилемма, и двадцатидвухлетний Евгений решил её в пользу семьи. Хотя справедливости ради стоит отметить, что и Даша повела себя так, будто стремилась утаить от других свою беду.