Простить нельзя расстаться

Тем временем Евгений пошёл к воротам парка. Один без опоры. Угораздило же его забыть трости! У Даши сердце тревожно заколотилось, когда она увидела, как дорогой ей человек удаляется, покачиваясь из стороны в сторону и разведя руки, словно готовясь упасть. Она завершила разговор, прервав восторги абонента на полуслове, и побежала догонять Женю.

— Боишься, завалюсь? — улыбнулся он. — Это на пользу. Чтобы не возгордился.

— Чудак! — запыхавшись, возразила она. — Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. — Взяла его под руку и уткнулась лбом в плечо.

Евгений светло улыбнулся и провёл ладонью свободной руки по её волосам. Разговор, начатый в машине, он не продолжал. Даша не стала напоминать — интуитивно опасалась того, что он может сказать.

Целые дни, исключая время вечерних прогулок Дарья проводила за работой. Не только рисовала, но и подолгу рассматривала ознакомительные отрывки иллюстрированных книг — российских и зарубежных — изучала современные приёмы, чтобы её собственная работа не выглядела архаичной. Сказывалась нехватка образования.

Тем утром она сидела за рисунками. Комнату, обещая жару, заливал яркий свет высоко поднявшегося солнца. Пока уличный воздух не разогрелся, можно было распахнуть фрамугу. Художнице нравилось работать под звуки уличного шума. Из расположенного неподалёку детского сада доносились звонкие голоса — ребятишки, только что приведённые мамами, гуляли. Редкие автомобили, урча и шурша, проезжали под окнами. На соседнем балконе настойчиво лаяла лупоглазая собачонка. Прежде чем приступить к новой иллюстрации в электронном виде, Даша распределяла фигуры и предметы на бумаге, так ей было проще представить страничку книги. Мягкий карандаш бегал по листу, оставляя тёмные и светлые — в зависимости от нажима — следы. Касаясь этих линий ватной палочкой, Даша обозначала падающие от предметов тени. Отстранялась, разглядывая результат, и бралась за очередной лист: попробовать иную композицию. От занятий отвлёк надоедливый сигнал домофона.

К Евгению изредка приходили посетители, и он загодя договаривался о встречах. Повторившийся зов настораживал. Женя почему-то не открывал. Либо его нет дома, либо… Дарья вышла в коридор. В ванной комнате слышался шум воды, под дверью светилась щель — Евгений любил плескаться подолгу, но не полез бы в воду, ожидая визитёров. Быть может, кто-то из соседей забыл ключи? Девушка сняла трубку:

— Кто там?

— Даша, это я, — раздался взволнованный женский голос, — Александра Ткаченко. Открой, пожалуйста.

— Что-то с Марком? — заволновалась Даша.

— С ним всё хорошо. Я по другому поводу хочу поговорить. Впусти меня.

Нажав кнопку, девушка бросилась к двери, распахнула и с удивлением обнаружила пустоту. Глупая! Гостье ещё нужно подняться. Стояла, держась за косяк, и вслушивалась в рокот приближавшегося лифта. От волнения или от прохлады, сохранившейся в подъезде с ночи, кожа покрылась мурашками. Что заставило высокомерную и хладнокровную подругу бывшей хозяйки разыскивать уволенную гувернантку? Это как-то связано с пребыванием Дарьи в реабилитационном центре её мужа? Покусывая губу, она сверлила взглядом лифт. Наконец створки разъехались, из желтоватого света на площадку шагнула Александра:

— Здравствуй, где можем пообщаться?

Дарья указала направление в свою комнату. Гостья суетливо прошмыгнула туда. Остановилась посередине. Оценивающий взгляд скользнул по письменному столу со стопкой карандашных набросков и закрытым ноутбуком, по старому шифоньеру, по заправленной аляповатым покрывалом кушетке, по книжным полкам с выставленными в ряд фигурками из «Киндер-сюрпризов» и «Петрушек».

— Присаживайтесь, — Даша предложила Александре стул, собираясь устроиться на кушетке, но гостья отрицательно покачала головой:

— Я недолго. Коровихин дома? — увидев, как собеседница кивнула, она набрала в лёгкие воздуха, задержала дыхание, надеясь таким образом успокоиться, и проговорила: — Он заблуждается. Не слушай его, пожалуйста. — Не дождавшись реакции, продолжила: — Пойми. Теперь уж ничего не исправишь. Тебе надо смириться. И… Прости нас, мы хотели… Нет! Не просто хотели, мы сделали лучше для него! Ну какая ты мать? Тебе едва восемнадцать исполнилось.

Даша стояла напротив, покручивала лямку сарафана и, не мигая, смотрела на полнеющую, но ещё подвижную и энергичную женщину.

— Я не держу зла, — едва шевеля сухими губами, сказала она, предположив, что речь идёт об экспериментах, проводимых в центре Даниила Ткаченко. — Последствий нет, как мне кажется. Так что давайте забудем.

— То есть как «забудем»? — закричала Александра. — Он заявляется к нам и требует проведения генетической экспертизы! Мы просто в шоке! А где он был тринадцать лет? Как совести хватает? Бросил тебя беременной, а теперь, видишь ли, опомнился!

— Кто? — Облизав засохшие губы, Даша потянулась за бутылочкой на столе. — Кто опомнился?

Пока она пила, Александра пристально следила за уровнем воды, но не попросила, хотя тоже захотела пить. Переплетя пальцы, сильно сжала их и поднесла руки к груди, в умоляющем жесте: