Читаем Просто об искусстве. О чем молчат в музеях полностью

Бугро происходил из бедной семьи. Чтобы заработать на обучение живописи, в свободное от работы в лавке время он писал портреты и красил этикетки для варенья.

Импрессионисты не любили Бугро – синоним салонного искусства. Кстати, работы последнего продавал Дюран-Рюэль, который и раскрутил импрессионистов.

Бугро. Купальщица

То, что живопись позволила Бугро, провинциалу из бедной семьи, построить особняк со студией в квартале Монпарнас – это прекрасно и только прекрасно. Пусть сама эта живопись и не особо самобытна.

Бугро. Раскаяние Ореста, или Орест, преследуемый Эриниями

Бугро. Купальщица

Кто жертва?

Брюллов. Портрет графини Юлии Павловны Самойловой с Джованиной Пачини и арапчонком (1834)

Холостяк Карл Брюллов, имея к 40 годам в анамнезе роман со светской дамой Юлией Самойловой и незаконнорожденного сына от неизвестной, вдруг женился. Живописец добился руки дочери рижского бургомистра Эмилии Тимм, одаренной пианистки, не реализовавшей свой талант в полной мере. Друзья и близкие свидетельствуют, что маэстро был влюблен. Брак продлился месяц.

Суть произошедшего мы можем реконструировать только по сплетням. Брюллову пришлось раскрыть карты перед властью, чтобы получить развод, но от публики он подробности скрывал. Эмилия была совращена своим отцом, а вот дальше сложно понять: то ли инцест продолжался, а муж был против, то ли Брюллов вообще не был в курсе и слегка осовел от происходящего. При разводе семья Тимм вытребовала пенсию.

Отторгнутый высшим обществом – родители жены ославили его, как пьяницу и насильника – Брюллов уехал из Петербурга. В то, что он не изверг, верили только близкие друзья и Юлия Самойлова. Художник все чаще болел. До своей смерти в 52 года он дожил бобылем.

Эмилия Тимм училась исполнительскому мастерству у Шопена, вышла замуж за сына богатого издателя Греча и держала свой салон, где играла и пела для гостей. В ее дальнейшей судьбе нет следов изломанного характера. Возможно, побывав замужем и получив в результате развода собственные деньги, Эмилия научилась ставить на место своего отца. В том, что последний был жалким человеком, сомнений нет. Орлы не совращают дочек, которые полностью от них зависят.

Вот так причудливо тасуется колода. Искусства творить больше было у Брюллова, а вот искусства жить, по всей очевидности, больше было у Эмилии.

На чем горят авантюристки

Флавицкий. Княжна Тараканова (1862)

Многие содержанки объявляли себя тайными детьми правителей. Это добавляло им ауру привлекательной близости к власти и давало кредит у торговцев. В мюзикле «Граф Орлов» Екатерина II беспокоится, не посадила ли она в тюрьму настоящую наследницу трона. Жизнь не так сентиментальна.

«Принцессе де Волдомир», а также «султанше Али-Эмете», «принцессе Азовской» вряд ли понравилось бы прозвище «княжна Тараканова», с которым она вошла в русскую историю. Эта женщина разоряла влиятельных мужчин. Один из них хотел на ней жениться, но, увы, она была для этого недостаточно родовита. Врать и повелевать она умела. И как! В лучшие времена свита девушки, настоящее имя которой мы никогда не узнаем, доходила до 60 человек. Крепкий средний бизнес.

Авантюристка стала «дочерью Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского», когда в Европе услышали про восстание Пугачева. Возможно, она использовала эту карту, чтобы выкачивать деньги, и вряд ли рассчитывала, что к ней отнесутся всерьёз в далекой России, где она никогда не бывала. Но её оттуда заметили.

Интересно не то, что в мюзиклах из хищницы делают жертву. Того требует жанр, ведь и в жизни редкий шулер откажется прикинуться овечкой. Удивительно, что опытная авантюристка, которая врала дальше, чем видела, доверила свою жизнь малознакомому дворянину. Тараканова поднялась с Орловым на корабль (то есть территорию другого государства), отпустив большую часть свиты. Даже в тюрьме она не верила, что спутник её предал.

И хитрейшим созданиям хочется верить, что их можно любить.

Синьоль. Безумие Ламмермурской невесты (1850)

Девичья любовь к деньгам осуждается обществом. Странным образом девушке позволено любить какую-нибудь фигню вроде религии или живописи, но не деньги. Хотя что делает,

например, Бог? Защищает, кормит, утешает. На земле эту функцию очевидно выполняют именно деньги.

Идеализм, не учитывающий эмпирику, жалок. Недаром Сократа в свое время положила на лопатки умевшая продавать свой труд Аспазия. Успешной гетере было чему научить бедного философа. Деньги не то чтобы прекрасны – просто без них жизни нет.

Синьоль. Безумие Ламмермурской невесты (1850)


Ламмермурская невеста не хотела замуж за навязанного родителями жениха, поэтому ранила его и сошла с ума. Отсутствие у женщины независимых средств – это абсолютное зло.

Как отличить салонное искусство?

Перейти на страницу:

Все книги серии Искусство с блогерами

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Исповедь литературоведа. Как понимать книги от Достоевского до Кинга
Исповедь литературоведа. Как понимать книги от Достоевского до Кинга

В этой книге нет больших литературоведческих анализов. Да и какой в них смысл после трудов Бахтина, Лотмана, Дунаева и Набокова? Перед вами история о том, как литература переплетается с жизнью обычного человека и как в ней можно найти ответы на все важные вопросы – стоит лишь подобрать правильный момент для чтения, увидеть и услышать подсказки, которые спрятали писатели в страницах своих трудов.Автор этой книги, филолог, журналист и блогер Николай Жаринов, рассказывает о книгах, которые сопровождали его на протяжении самых значимых и переломных событий в жизни. Мы видим, как с возрастом меняется отношение к «Преступлению и наказанию» Достоевского, почему книги Кинга становятся лучшими друзьями подростков, и как Бунину удавалось превращать пошлые истории в подлинное искусство.Это исповедь, от начала и до конца субъективная, личная, не претендующая на истину. Спорьте, не соглашайтесь, критикуйте – ничто не возбраняется. Ведь по-настоящему литературу можно понять, только проживя ее через собственные эмоции.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Николай Евгеньевич Жаринов

Публицистика / Учебная и научная литература / Образование и наука
Апокалипсис в искусстве. Путешествие к Армагеддону
Апокалипсис в искусстве. Путешествие к Армагеддону

Книга «Апокалипсис», или «Откровение Иоанна Богослова», – самая загадочная и сложная часть Нового Завета. Эта книга состоит из видений и пророчеств, она наполнена чудищами и катастрофами.Богословы, историки и филологи написали множество томов с ее толкованиями и комментариями. А искусствоведы говорят, что «Откровение» уникально в том, что это «единственная книга Библии, в которой проиллюстрирована каждая строчка или хотя бы абзац». Произведения, которые сопровождают каждую страницу, создавались с III века до начала XX века художниками всех главных христианских конфессий. И действительно проиллюстрировали каждый абзац.Это издание включает в себя полный текст «Апокалипсиса» по главам с комментариями Софьи Багдасаровой, а также более 200 шедевров мировой живописи, которые его иллюстрируют. Автор расскажет, что изображено на картинке или рисунке, на что стоит обратить внимание – теперь одна из самых таинственных и мистических книг стала ближе.Итак, давайте отправимся на экскурсию в музей христианского Апокалипсиса!

Софья Андреевна Багдасарова

Прочее / Религия, религиозная литература / Изобразительное искусство, фотография
Омерзительное искусство
Омерзительное искусство

Омерзительное искусство — это новый взгляд на классическое мировое искусство, покорившее весь мир.Софья Багдасарова — нетривиальный персонаж в мире искусства, а также обладатель премии «Лучший ЖЖ блог» 2017 года.Знаменитые сюжеты мифологии, рассказанные с такими подробностями, что поневоле все время хватаешься за сердце и Уголовный кодекс! Да, в детстве мы такого про героев и богов точно не читали… Людоеды, сексуальные фетишисты и убийцы: оказывается, именно они — персонажи шедевров, наполняющих залы музеев мира. После этой книги вы начнете смотреть на живопись совершенно по-новому, везде видеть скрытые истории и тайные мотивы.А чтобы не было так страшно, все это подано через призму юмора. Но не волнуйтесь, никакого разжигания и оскорбления чувств верующих — только эстетических и нравственных.

Софья Андреевна Багдасарова

Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги

Похожие книги

Обри Бердслей
Обри Бердслей

Обри Бердслей – один из самых известных в мире художников-графиков, поэт и музыкант. В каждой из этих своих индивидуальных сущностей он был необычайно одарен, а в первой оказался уникален. Это стало ясно уже тогда, когда Бердслей создал свои первые работы, благодаря которым молодой художник стал одним из основателей стиля модерн и первым, кто с высочайшими творческими стандартами подошел к оформлению периодических печатных изданий, афиш и плакатов. Он был эстетом в творчестве и в жизни. Все три пары эстетических категорий – прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое – нашли отражение в том, как Бердслей рисовал, и в том, как он жил. Во всем интуитивно элегантный, он принес в декоративное искусство новую энергию и предложил зрителям заглянуть в запретный мир еще трех «э» – эстетики, эклектики и эротики.

Мэттью Стерджис

Мировая художественная культура
Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Миф. Греческие мифы в пересказе
Миф. Греческие мифы в пересказе

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности — художников, скульпторов, поэтов — порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков — без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, — он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга — это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая — это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая — неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

Стивен Фрай

Мировая художественная культура / Проза / Проза прочее