Читаем Просто об искусстве. О чем молчат в музеях полностью

Нужда закалила художника. В автобиографии «Далекое близкое» он вспоминает, как ему хотелось тусить с однокурсниками, когда приходилось работать. Выполнив учебные задания, по ночам он красил крыши. Но из нашего времени видно, что все, кто пил – сгинули, а Репин не только прославился, но закалился достаточно для всего, что еще преподнесет ему судьба.

Мы просто не вспоминаем то огромное количество работящих, одаренных, общительных выпускников художественных вузов, которые так и не дождались первого успеха. Но к Репину он пришел. Воняющие перегаром, одетые в рванину бурлаки заставили интеллигентную публику говорить о своем авторе.

Чтобы вызывать восхищение, хорошо было быть революционером или по крайней мере выглядеть сочувствующим. Произведения «Крестный ход в Курской губернии», «Протодиакон» показывали как обогащенное знанием французских импрессионистов мастерство художника, так и его гражданскую смелость.

Репин прожил долгую жизнь, в течение которой он менялся. «Садко», «Какой простор!» интересны именно как нетипичные произведения признанного и состоявшегося мастера.

Стрекоза (1884)

Одна из дочерей сошла с ума, взрослый сын жил с отцом и тоже вел себя довольно-таки странно. Со второй супругой художник жил, кажется, более гармонично, чем с первой. Последние годы Репина в Финляндии были безрадостными, но он продолжал работать. На картине его любимая дочь Вера (трогательная деталь в ее изображении – складки на колготках).

Васнецов. С квартиры на квартиру (1876)

То, что художник приходит в мир «готовым» – миф, основанный на недостаточной осведомленности. Васнецов, например, сначала попытался обратиться к теме социальной несправедливости, уже обкатанной передвижниками. Но все слезы из публики были уже выжаты. Признания и денег бедняки больше не давали. Художник рискнул, поставив на новые и совершенно не престижные на тот момент сюжеты – сказки.

Откуда он взял тему, которой не было ни у одного крупного художника? Явно не в чулане! И не у того, кто лишен способности смотреть вокруг себя. Признание и деньги можно взять только у живых обыкновенных людей. Наблюдал, просил совета, пробовал.

Бедная боярыня. Суриков. Боярыня Морозова

Она изображена сухощавой и яростной. Кажется, дай волю – сама уморит голодом всех, кто посмеет усомниться в её правоте. Глядя на её гибель, окружающие молятся или смеются. Дети сочувствуют, поп жесток. Разглядывать можно часами. То, что в жизни страшно, в искусстве – увлекательно.

Что во всей этой истории общего с современностью?

Ложь.

Принято думать, что вдова влиятельного царедворца была преданной последовательницей протопопа Аввакума и отказалась креститься тремя перстами. За это её пытали и уморили голодом.

Остановимся подробней на жизни Феодосии Прокопьевны Морозовой до ареста. Состоятельней её во всей России были только Строгановы. Её отделанную серебром карету при разъездах сопровождала свита в количестве около ста человек. С точки зрения величины капитала уместно будет сравнить боярыню с Олегом Дерипаской или Михаилом Ходорковским до заключения.

Да, Морозова держала дома убогих. Как и все бояре. Это было модно. «Милостыня от тебя истекает, яко от пучины морския малая капля, и то с оговором», – обиженно писал ей протопоп Аввакум. Этому якобы своему гуру олигархиня выслала в тюрьму Пустозерска восемь рублей. А нам говорят, что она пошла на смерть за его идеи.

Перед арестом Феодосия искала невесту единственному сыну. А в «Повести о боярыне Морозовой», которую читал Суриков, приводятся её слова: «Отдайте моего сына Ивана на растерзание псам, устрашая меня… Не помыслю отступить от благочестия, хотя бы и видела красоту псами растерзанную». Верите в то, что это говорит мать?

Царь Алексей Михайлович загодя отнимал и возвращал некоторые её владения, проверяя, как отреагируют бояре победнее. Восстанут или промолчат? Они выступили только против позорной для представительницы их круга казни через сожжение.

В ходе судебного процесса умер сын, единственный наследник. Имущество семьи отошло царю. И скорее всего это произошло бы, даже если бы она стала креститься десятью перстами сразу.

Картина же родилась в воображении художника. Суриков уговорил позировать богомолку с Рогожского кладбища. И сделал её похожей на раненую ворону – образ, который его вдохновил. Он продал работу за 25 000 рублей.

Почему знамениты плохие художники? Перов. Суд Пугачева (1875)

Под большинством работ Перова хочется подписать «карикатура из журнала «Крокодил». Художник он средний, но известный. Почему?

Перова часто подводит вкус, чувство меры. То надменный поп слишком жирный, то голодные дети совсем прозрачные. Как и многим другим жанристам, ему хотелось «большего». Он взялся за исторический жанр и нарисовал картонных персонажей вокруг карикатурного Пугачева.

Перейти на страницу:

Все книги серии Искусство с блогерами

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Исповедь литературоведа. Как понимать книги от Достоевского до Кинга
Исповедь литературоведа. Как понимать книги от Достоевского до Кинга

В этой книге нет больших литературоведческих анализов. Да и какой в них смысл после трудов Бахтина, Лотмана, Дунаева и Набокова? Перед вами история о том, как литература переплетается с жизнью обычного человека и как в ней можно найти ответы на все важные вопросы – стоит лишь подобрать правильный момент для чтения, увидеть и услышать подсказки, которые спрятали писатели в страницах своих трудов.Автор этой книги, филолог, журналист и блогер Николай Жаринов, рассказывает о книгах, которые сопровождали его на протяжении самых значимых и переломных событий в жизни. Мы видим, как с возрастом меняется отношение к «Преступлению и наказанию» Достоевского, почему книги Кинга становятся лучшими друзьями подростков, и как Бунину удавалось превращать пошлые истории в подлинное искусство.Это исповедь, от начала и до конца субъективная, личная, не претендующая на истину. Спорьте, не соглашайтесь, критикуйте – ничто не возбраняется. Ведь по-настоящему литературу можно понять, только проживя ее через собственные эмоции.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Николай Евгеньевич Жаринов

Публицистика / Учебная и научная литература / Образование и наука
Апокалипсис в искусстве. Путешествие к Армагеддону
Апокалипсис в искусстве. Путешествие к Армагеддону

Книга «Апокалипсис», или «Откровение Иоанна Богослова», – самая загадочная и сложная часть Нового Завета. Эта книга состоит из видений и пророчеств, она наполнена чудищами и катастрофами.Богословы, историки и филологи написали множество томов с ее толкованиями и комментариями. А искусствоведы говорят, что «Откровение» уникально в том, что это «единственная книга Библии, в которой проиллюстрирована каждая строчка или хотя бы абзац». Произведения, которые сопровождают каждую страницу, создавались с III века до начала XX века художниками всех главных христианских конфессий. И действительно проиллюстрировали каждый абзац.Это издание включает в себя полный текст «Апокалипсиса» по главам с комментариями Софьи Багдасаровой, а также более 200 шедевров мировой живописи, которые его иллюстрируют. Автор расскажет, что изображено на картинке или рисунке, на что стоит обратить внимание – теперь одна из самых таинственных и мистических книг стала ближе.Итак, давайте отправимся на экскурсию в музей христианского Апокалипсиса!

Софья Андреевна Багдасарова

Прочее / Религия, религиозная литература / Изобразительное искусство, фотография
Омерзительное искусство
Омерзительное искусство

Омерзительное искусство — это новый взгляд на классическое мировое искусство, покорившее весь мир.Софья Багдасарова — нетривиальный персонаж в мире искусства, а также обладатель премии «Лучший ЖЖ блог» 2017 года.Знаменитые сюжеты мифологии, рассказанные с такими подробностями, что поневоле все время хватаешься за сердце и Уголовный кодекс! Да, в детстве мы такого про героев и богов точно не читали… Людоеды, сексуальные фетишисты и убийцы: оказывается, именно они — персонажи шедевров, наполняющих залы музеев мира. После этой книги вы начнете смотреть на живопись совершенно по-новому, везде видеть скрытые истории и тайные мотивы.А чтобы не было так страшно, все это подано через призму юмора. Но не волнуйтесь, никакого разжигания и оскорбления чувств верующих — только эстетических и нравственных.

Софья Андреевна Багдасарова

Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги

Похожие книги

Обри Бердслей
Обри Бердслей

Обри Бердслей – один из самых известных в мире художников-графиков, поэт и музыкант. В каждой из этих своих индивидуальных сущностей он был необычайно одарен, а в первой оказался уникален. Это стало ясно уже тогда, когда Бердслей создал свои первые работы, благодаря которым молодой художник стал одним из основателей стиля модерн и первым, кто с высочайшими творческими стандартами подошел к оформлению периодических печатных изданий, афиш и плакатов. Он был эстетом в творчестве и в жизни. Все три пары эстетических категорий – прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое – нашли отражение в том, как Бердслей рисовал, и в том, как он жил. Во всем интуитивно элегантный, он принес в декоративное искусство новую энергию и предложил зрителям заглянуть в запретный мир еще трех «э» – эстетики, эклектики и эротики.

Мэттью Стерджис

Мировая художественная культура
Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Миф. Греческие мифы в пересказе
Миф. Греческие мифы в пересказе

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности — художников, скульпторов, поэтов — порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков — без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, — он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга — это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая — это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая — неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

Стивен Фрай

Мировая художественная культура / Проза / Проза прочее