Простые радости

Она умудрилась перемазать сливками все пальцы, а на щеке красовалось пятно глазури. Джин с восторгом наблюдала за ее детским удовольствием от всего; этот промежуток между зарождением сознания и сосредоточенностью на себе был так короток. Сейчас Маргарет десять лет; осталось в лучшем случае еще года два.

– А потом что будем делать? – спросила Джин и долила себе чаю. Художественная галерея – это, скорее всего, перебор. Слишком много культуры.

Маргарет засмущалась.

– Сказать, чего я больше всего хочу?

– Да, пожалуйста!

– Я бы хотела зайти к папе в магазин, вот он удивится.

– О! – Этого Джин совсем не ожидала, и у нее не было наготове никакой отговорки, поэтому она сказала: – Ну ладно. Если хочешь. Но если он будет занят с покупателями, мы не будем путаться под ногами.

Когда принесли счет, Маргарет извлекла из сумочки расшитый бисером кошелек и попыталась вручить Джин шиллинг.

– Мама дала мне денег, чтобы я могла платить, – сказала она.

– Нет уж, – со смехом возразила Джин. – Мы так не будем. Я угощаю.

Маргарет согласилась, как всегда с ней соглашалась, и закинула монетку обратно в кошелек.

До Бедфорд-стрит было рукой подать, и едва завидев бутылочно-зеленый фасад магазина и золотые буквы вывески, Джин почувствовала, как у нее поднимается настроение. На тротуаре рядом со входом стояла детская коляска фирмы “Сильвер кросс”; младенец в голубом вязаном комбинезоне энергично пинал свои одеяла и жевал кулачок. Одна щека была огненно-красная от режущихся зубов. Джин и Маргарет остановились и ворковали с этим младенцем, пока из соседнего магазина не вышла его мать и не укатила его.

Говард у кассы беседовал с покупателем и не заметил гостей, которые пялились в окно. Даже когда они открыли дверь, звякнув колокольчиком, прошла секунда-другая, прежде чем он узнал собственную дочь, и тогда на его лице расцвела удивленная и радостная улыбка.

– Не знаю, что ей понравится, – говорил покупатель, беспомощно вглядываясь в цепочки и браслеты, разложенные на бархатных лотках в застекленной витрине. – По мне, так они все одинаковые.

– Может быть, эта дама вам что-нибудь посоветует, – сказал Говард и показал на Джин. – С женской точки зрения.

Мужчина лет, наверное, под тридцать, коротко по-военному стриженный, взглянул на нее с беспомощной благодарностью.

– Но предупреждаю, ей нравятся очень дорогие вещи, – добавил Говард.

– Вовсе нет, – успокоила Джин покупателя, вид у которого стал совсем растерянный. – Я почти не разбираюсь в украшениях. Но могу сказать, какое, по-моему, самое красивое.

Она показала на изящный серебряный браслет, инкрустированный лунным камнем – самый дешевый из всех экспонатов, хотя цену в кои-то веки можно было не принимать в расчет.

– А мне нравится вот этот, – сказала Маргарет и ткнула обгрызенным ногтем в более броский и дорогой рубиновый кулон.

– Тоже очень мило, – согласилась Джин, сообразив, что оказывает Говарду плохую услугу, советуя такую дешевую вещь.

– Да. Наверное, рубин, – сказал молодой человек. – Думаю, она правильно поймет.

У Говарда задрожала губа, а Джин отвернулась, изобразив внезапный интерес к выставленным в витрине мужским часам.

– А вот и серьги к нему, – сказала Маргарет. – Можете их тоже купить.

– О боже, Маргарет, – сказал Говард. – Эта юная леди – моя дочь, – пояснил он. – И следовательно, не совсем незаинтересованное лицо.

– А уже настоящая продавщица! – сказал мужчина и чуть было не купил и серьги, но вдруг понял, что не помнит, проколоты ли уши у его невесты. И очень от этого расстроился.

– Уж это-то я должен был заметить, – сокрушался он, качая головой, пока Говард протирал кулон и укладывал его в бархатную коробочку.

Футляр поместили в элегантный зеленый мешочек с атласными завязками. Джин почувствовала укол зависти к незнакомой девушке, которой вскоре достанется такой щедрый подарок. При каких обстоятельствах она сама носила бы рубиновый кулон, и вообразить было невозможно, но зато он стал бы достойным пополнением ее ящика с сокровищами.

Маргарет с невозмутимым интересом наблюдала, как мужчина извлекает из бумажника новенькие пятифунтовые купюры и неуверенно, почти с дрожью кладет на прилавок. Джин чувствовала, как он волнуется, расставаясь с такой крупной суммой. Ей пришлось бы ее зарабатывать почти месяц.

– Молодцы вы обе! – сказал Говард, когда покупатель пошел своей дорогой, немного смущенно унося изысканный мешочек, который так и не сумел запихать в карман. – Это моя лучшая сделка за весь день.

– Я здесь ни при чем, – сказала Джин. – И у меня никакого таланта к торговле.

– Боюсь, у меня тоже, – признался Говард. – К сожалению.

– Я думаю, что если сам любишь тратить деньги, то и продавать у тебя лучше получится. А я слишком бережливая.

– Раньше я любила покупать игрушки, но теперь у меня есть Джемайма, и мне больше ничего не нужно, – сказала Маргарет с благоговением.

– О да, Джемайма пользуется огромным успехом, – подхватил Говард. – Ума не приложу, как мы без нее обходились. А теперь просто сидим и горько сожалеем о потерянных без кролика годах.